Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Беатрис стоит, склонившись над деревянным столом, спиной ко мне. Наш отец предпочитает работать уединенно в святая святых — своем кабинете, доступ в который для нас закрыт. Но он также держит письменный стол здесь, в роскошной библиотеке, где тоже иногда, по настроению, принимает гостей и деловых партнеров. Библиотека впечатляет коллекцией книг — здесь собрано не менее тысячи старинных томов, которые веками приобретались членами семьи Перес.

Звуки открывающихся и закрывающихся ящиков и дребезжание ручек наполняют комнату.

У меня перехватывает дыхание. Беатрис оборачивается.

Я быстро закрываю глаза.

— Ты же знаешь, что это бесполезно. Я раньше спала с тобой в одной спальне. Ты храпишь, когда спишь по-настоящему, — говорит Беатрис с другого конца комнаты.

Вот в чем беда сестер: они слишком хорошо друг друга знают.

Я открываю глаза, поднимаюсь со стула и беру в руки книгу Монтескье, которую уронила, когда заснула.

— Меня должен беспокоить тот факт, что ты прячешься за папиным столом? — спрашиваю я.

Я знаю Беатрис как облупленную — ее действия могут быть продиктованы различными причинами, хотя ни для кого в семье не секрет, что наш отец часто хранит в столе наличные деньги. Не очень большую сумму, конечно, но…

Беатрис подходит ко мне, ее взгляд скользит по книге, которую я держу в руке.

— Монтескье? Ты что, решила стать поборником равноправия? — В ее глазах мелькает огонек.

Я не обращаю внимания на шутливую нотку в ее голосе и не реагирую на ее любопытство.

— А что ты там делаешь? Зачем роешься в папином столе? — отвечаю я вопросом на вопрос.

На этот раз очередь Беатрис смущаться.

— Деньги?

Беатрис вздрагивает.

— Ты получила весточку от Алехандро? — спрашиваю я.

Из всех нас Беатрис и Алехандро были наиболее близки друг другу. Возможно, оттого, что они близнецы. Без сомнения, она больше остальных переживала его разрыв с семьей. Беатрис родилась первой, и этот факт всегда находил отражение в их отношениях. Она позволяла себе в любое время дня и ночи тайком покидать дом, прихватив из кухни пакеты с продуктами и вещами. Она, конечно, говорила, что продукты и одежда передаются благотворительной организации, но от сестер невозможно ничего скрыть.

Беатрис смотрит на закрытую дверь, и в ее глазах мелькает страх. Наш отец нашел в себе силы отречься от единственного наследника, так что никто из нас не застрахован от его гнева, даже любимая дочь.

— Алехандро сейчас в Гаване, — тихо признается она. — Ему нужны деньги.

— Так вот почему ты хотела пойти на вечеринку? Чтобы встретиться с Алехандро?

Она кивает.

— Беатрис.

Выражение ее лица становится вызывающим.

— Он мой брат. А как я, по-твоему, должна себя вести?

— Если отец узнает…

— И что тогда? Он отречется и от меня тоже? — Да.

— Ну и пусть. Пусть так и будет. Я не могу продолжать притворяться, что все нормально, когда это не так. Я не могу делать вид, что наша семья цела, когда это не так. Что же такого плохого сделал Алехандро?

— Он пытался убить президента, — шепчу я. — По крайней мере он был замешан в покушении.

Возможно, он не был среди тех, кто штурмовал президентский дворец, но он все равно принимал участие в организации нападения.

— Ему нужна наша помощь, — настаивает Беатрис.

— Ему нужно покинуть Кубу, — возражаю я. Как долго Алехандро сможет скрываться от Батисты? Как скоро он будет убит?

Дедушкины часы звонят, и Беатрис не успевает ответить. Я договорилась встретиться с Пабло за обедом в ресторане в китайском квартале города. Если я сейчас уйду, то, надеюсь, не опоздаю. Незапланированный сон отнял у меня почти весь день.

Я не выпускаю томик Монтескье из рук.

— Мне нужно идти. Мы можем продолжить наш разговор позже.

Беатрис закатывает глаза.

— А нам стоит его продолжать? — Она переводит взгляд на Монтескье и снова смотрит на меня. — Ты встречаешься с Анной?

Разговаривая друг с другом, мы мастерски освоили искусство читать между строк и научились говорить на личные темы так, чтобы не произносить лишних слов и не привлекать внимание родителей. Беатрис ни на секунду не сомневается в том, что у меня встреча с кем угодно, но только не с Анной, и в этот момент между нами воцаряется перемирие. Беатрис будет смотреть в другую сторону, когда я отправлюсь на свое свидание, а я, в свою очередь, ничего не скажу о том, что она помогает нашему брату. Если бы мы были младше, то, вероятно, скрепили бы нашу договоренность тайным рукопожатием или чем-то подобным. Теперь все что мне нужно, — это кивнуть и сказать несколько прощальных слов, прежде чем я выйду из дома…