Михаил Гиголашвили - Кока

– Только баня изнутри, – поддакнул Кока, расчёсываясь и наполняясь доброжелательной чуткостью ко всему сущему.

Баран встал, расправил плечи, раскинул крестом руки:

– Аж до кнохен [110] От Knoсhen – кость (нем.). пробило!

И Коку понесло. Он будто взлетел над скамейкой. Баран мотал головой:

– Ну и крепкое, суко!.. Продирает!..

Виля кряхтел, тёр лицо, уши, чесал голову, мигал глазами.

Несколько раз они порывались уходить, и каждый раз мощная сила оставляла их сидеть на скамейке с закрытыми глазами, хотя уже заметно стемнело – наступал вечер, пора было ехать.

Наконец, кое-как поддерживая друг друга, добрались до туалетов, потом вернулись к джипу. Выворачивая на автобан, Баран спросил, как поживает Ойген, к которому они сейчас едут.

– Как они хаус [111] От Haus – дом (нем.). нашли?

Виля засмеялся:

– Да что им сделается? Не один хаус, а несколько! Их же понапёрло две дюжины, одна семья, понял? Двадцать четыре человека – одна семья считается! Шестеро уже по зонам отсидели, да стариков штук пять, да чучмеков, их мужьёв и жёнок навалом. Немцы всполошились – вы кто, кричат? Немцы или китайцы, мать вашу? Да сколько вас? Да почему половина узкоглазые? А двое зятьёв, Муса и Ахмед, в газовой плите анаши заныкали. Загрузили в контейнер с мебелью – и вперёд! Сильная! Прямо из Чуи!

– Это сколько в плита залезет? – задумчиво прикинул Баран.

– Да уж кило десять точняк войдёт!

Кока, с закрытыми глазами, кружась в метели из солнечных зайчиков, спросил:

– Что за Ойген?

– Да Женька! Евгений! Он тут Ойген стал. Евгений по-немецки будет Ойген.

– Ну и глупо! Ойген? Ой, Ген! – не переставал удивляться Кока, качаясь на сиденье, словно в гамаке.

Приходя в себя, он видел в зеркале, что Баран ведёт машину под двести пятьдесят километров с закрытыми глазами. Но это не пугало, а смешило.

– У тебя глаза закрыты! Как ты едешь?

Виля отозвался:

– Что надо – он видит.

А Баран, очнувшись, переспросил:

– Чего?

– Извини, как тебя зовут? А то “Баран” говорить как-то неловко, – в припадке благоволения к людям спросил Кока, но тот отмахнулся:

– Сашка. Да зови Баран, я привыкси.

– А меня Вильгельм зовут, – вдруг представился Виля.

– О! Величественно! И в паспорте так?

– А как же! У меня и матушка, и папаша – чистые немцы, – гордо сказал Виля. – А я – Вильгельм Фердинандович Крузенкранц!

– Чего-чего? – не понял Баран, а Кока одобрил:

– Сильно! Почти как Иосиф Виссарионович!

Виля прикурил пятую сигарету подряд.

– А Гальку Хофман помнишь? Она же решила обратно в Джезказган возвращаться – “не нравится мне тут ваша сраная Европа, скучно – и точка!”. Потащилась в казахское посольство документы оформлять, а ей там говорят: “Вот, выкуси, предательница! У тебя паспорт советский, а Союза нет. Некуда тебе возвращаться! Сперва паспорт казахский сделай”. Ну, туда-сюда. Она баба видная. Двое посольских завели её в комнатку и предлагают у них отсосать, чтобы вину перед родиной загладить: “Тогда и документы на Казахстан поможем переоформить! Домой пустим!” Галька – шок, крик, гам, стала в них папки и стаканы со столов швырять! Выбежала, домой примчалась, брат-качок биту схватил и давай братву собирать, посольство громить, да удержали. Но тех двоих отбуцкали по первое число. Выследили – и отметелили до разбитых костей, порвали, как волк дворняг. А брат ещё нассал на них, когда они избитые валялись.

– Правильно! – одобрил Баран, приоткрывая глаза и изредка взглядывая на шоссе. – Мало ещё! За такое яйца отрезать надо! – А Кока, в весёлом оцепенении, думал, что про отрезанные яйца он слышит сегодня не в первый раз.

– Лучше всех устроился Гришка Майер, – сказал Виля, роняя на пол пепел и вызывая этим злобные реплики Барана. – Он, падла, в шоколаде! Тёща пирожки с мясом цухаузе [112] От zuhause – до́ма (нем.). печёт, жена с лотка торгует, а он готовые пирожки на подносах из хауса к лотку возит, а оттуда баргельд [113] От Bargeld – наличные (нем.). прямо в банк тащит и на конто [114] От Konto – счёт в банке (нем.). кладёт. От нечего делать записался в кружок какого-то горного пения… У вас горы есть? – обернулся к Коке Виля.

– Есть, конечно. Кавказ.

– А кто там живёт?

– Разные народности. Пшавы. Хевсуры. Сваны.

– Чего? Сванты? – не расслышал за шумом мотора Баран. (Он мчался уже под триста, периодически касаясь руля, одновременно прикуривая, ища музыку по радио, чешась, мурлыча и жмурясь.)