Михаил Гиголашвили - Кока

Кока раскинулся на удобном, скрипящем и приятно пахнущем сиденье, закрыл глаза, стал слушать голоса́: Барана – низкий, хрипловатый; Вили – гнусавый, протяжный.

Виля:

– Поссать бы! И нюхнуть.

Баран:

– Не учи дедушку кашлять. Скоро танкштеля, там поссём. Ты лучше договори, как дальше с этот козёл Борзик было?

Виля:

– С Борзиком? Да как? Всё время, сука, людей кидает! С детства, говорят, кидала был и падла. Борзый слишком. Он одно время в Голландии жил, к нему кенты за дурью из Германии приезжают, а он, сучонок, всякие фокусы делает: вначале хвастает, что прямо у арабов с рук берёт, но туда должен идти один, деньги возьмёт, уйдёт, себе схватит хорошей травы, самой дорогой, а кентам приносит самую дешёвую.

Баран:

– Вот фуфлогон! За такое ответить мозно!

Виля:

– Ну. Другой раз у одного парня гроссмуттерь [104] От Großmutter – бабушка (нем.). умирала, хоронить надо на днях на хрен, а как без кайфа хоронить? По кладбищам да конторам бегать? Отрава нужна для бодрости. А в Германии тогда голяк. Ну, парень и послал Борзику в Голландию пятьсот марок в конверте, чтоб Борзик порошка прислал, тоже по почте. А тот, гнида, выждал дня три-четыре, звонит и говорит парню, что он, видно, с ума сошёл – зачем посылает ему конверт с чистой бумагой? Как? А деньги, там, внутри? Никаких денег нет, кричит. Как нет? Так нет – и всё, видно, немцы на почте покрали…

Баран:

– Вот мутила! Кто здесь клаут [105] От klauen – воровать (нем.). ? За такое кизды дать не грех. Тухарь гребучий! И чего ему столько время верили?

Виля:

– Да как же не верить? Кент как будто…

Баран:

– Вы дураки, что не раскусили сразу эта чепушила!

Виля:

– Если б дело на таузенды [106] От Tausend – тысяча (нем.). шло – тогда ясно! Много людей из-за бабок скурвилось. Но так, по мелочи? Его же ребята в каждый приезд ещё и грели вдобавок! А он, выходит, что и сам себя дополнительно грел. И каждый раз шум устраивал: “Да я вам лучший гашиш беру, что тут в Голландии есть! В особой дырке покупаю, только я её знаю! А вы всегда недовольны!”

– Наркуши всегда хотят урвать, – вставил Кока. – И у больной раком матери морфин отберут. И брату в ломке толчёный анальгин вместо кодеина подсунут. Бессовестные существа!

Баран вздохнул:

– Это да, брудер.

А Виля обернулся:

– Ну ладно, гут, урвать-то можно что-то. Но совесть тоже ведь должна быть! Ну, урви грамм, два, но не так же нагло! Да и хер с ним! Что о нём говорить? Жизнь его и так наказывает: сидит теперь один-одинёшенек, без кентов, шабит целый день – а трава кайфа не даёт! Вот ад ему! Толстый стал! Мауль [107] От Maul – морда (нем.) . , как у швайна [108] От Schwein – свинья (нем.). ! Покурит, пожрёт, телик посмотрит – и по новой. Женился на какой-то шалаве из Алма-Аты, та его простатитом заразила…

– Чмошник и чушка – лучшая подружка, – подтвердил Баран.

А Кока вспомнил, как он лечил простатит. Врагу не пожелаешь!

Как-то летом, уже студентом, он нахватался в Сухуми трихомонов. Через десять дней на нижнем этаже зачесалось так, что он бегал по десять раз в туалет, с резями по каплям выдавливая мочу. Антибиотики не помогали, и врач сказал, что последний способ изгнать инфекцию – грязевое лечение.

– У нас в бальнеологическом курорте это отлично умеют, это старое народное средство: горячая грязь расширяет простату, и инфекция выходит сама собой. Вот направление. Только полотенце и мыло не забудьте…

Ну, если последний способ, народное средство… Курорт…

Не очень хорошо себе представляя, что его ждёт, он отправился в Ортачала, в бальнеологический, прихватив с собой санитарный набор.

С трудом открыв массивную дверь старинного здания, Кока оказался в гулком пустом фойе. Наверху светлел огромный стеклянный купол. Пошёл на шум голосов. Вот какой-то предбанник. Дальше видны дыры туалетов и изгибы душевых кранов. Это уже насторожило.

За колченогим столом сидела толстая врачиха в кожаном фартуке с чёрной повязкой на голове. Из-за грязной занавески показался голый мужчина и, прикрывая причинное место, быстро просеменил куда-то, откуда слышались глухие голоса.

Врачиха прочитала направление, сложила, сунула под папку.

– Ясно. Раздевайся – и за загородку. Становись раком!

– Как? Что? – не понял Кока. – Зачем?

– Ты же на ванны пришёл? Вот и иди, я сейчас.

Кока, ошарашенный, заглянул за занавеску. Невысокая кушетка, рядом, на мощной электроплитке, на кирпичах, стоит ведро, в нём булькает чёрная комкастая каша. Жарко. Душно. Нечем дышать. Кока стянул с себя одежду, остался в трусах. “Где же всё это будет происходить? Наверно, там, где голоса…” Он представлял себе, как ляжет в ванну, а его будут ублажать тёплой грязью…