Михаил Гиголашвили - Кока

А оттуда ещё ехать и ехать до Баку! А оттуда ещё ехать и ехать до Тбилиси!..

Но что делать? Лететь из Минвод?.. Во-первых, у Нукри просрочен паспорт, во-вторых, в Минводах иногда шмонают весь багаж, – говорил же Сатана, как он попал там в мышеловку! Нет, самолёт отпадает.

Кока полувопросительно-полуутвердительно сказал:

– Может, на хер этот Кизляр, рискнём на автобусе, через перевал? И не на маршрутном автобусе, а на туристическом? Я видел, тут стоял какой-то, с гидом и туристами. В него лучше всего подсесть и бабки дать водителю. Неужели всех на перевале поголовно шмонают? Тогда бы пробки стояли!

– Может, и стоят. Кто знает, что на перевале творится? – задумался Нукри.

Стали обмозговывать эту идею. Лучше один раз рискнуть, подсесть к туристам в автобус, а там через двести километров – дома, чем двое суток рисковать в поездах! По поездам как раз менты и стукачи шныряют! Особенно по таким, как Баку – Тбилиси, где везут осетрину, икру и много чего другого запретного. Но можно, например, доехать на автобусе до Казбеги, а там сойти и на попутках до Тбилиси добраться…

Решили ехать завтра на автобусе. И перед сном волновались: нет ли заносов на Военно-Грузинской дороге, открыт ли перевал, где дорога так узка, что если случается камнепад или лавина, стадо овец или чья-нибудь заглохшая машина, то надо стоять и ждать, иногда часами и даже днями. Но зато заносы и лавины – спасение! При них никому дела не будет до их стрёмной сумки!..

Утром Коку разбудил негромкий зов Нукри:

– Вставай! В темпе! Скоро автобус на Тбилиси! Ещё билеты надо купить, там очередь, я сейчас выходил. – Он спешно вы́сыпал из пачки таблетки и стал закидывать в рот одну за другой, как курица, поднимая голову для каждого короткого глотка воды, а на замечание Коки не устраивать обжирона, отмахнулся: – Да, конечно, только ломку снять!

Кока стал кое-как одеваться. От выпитого вчера башка чугунная, дурная, шум в ушах, давление, шаткость. Его качало и тошнило. Наскоро ополоснув лицо, он подхватил свою сумку и отправился в холл, еле передвигая ноги по ступенькам.

Внизу людно: у касс очередь. Около камер хранения – оживление: бряцают дверцы, люди тащат скарб, перекликаются.

“Нукри говорил, в восемнадцатую положил сумку”, – направился Кока к камерам.

Вот восемнадцатая…

Но что это?.. Она приоткрыта!..

Он осторожно отворил дверцу – да, открыто… Но сумка на месте… Что за чертовщина?..

Кока похолодел и тихо прикрыл дверцу, не зная, что делать, а стоящий невдалеке белобрысый парень с рюкзачком через плечо вежливо подтвердил:

– Да-да, открыта, я видел.

– Как открыта? – Кока стал оглядываться в поисках Нукри (тот, пролезши без очереди, уже отходил от кассы с билетами в руках).

– Не знаю. Старушка хотела авоську туда спрятать, а там открыто, – продолжал парень странный разговор.

Старушка? Авоську? Спрятать? Туда?

Подбежал Нукри (бодрости в нём после кодеина явно прибавилось).

– Быстрее, через десять минут отъезд!

– Там открыто! – прошептал Кока.

– Что? Где? – Нукри вытащил сумку, бегло заглянул в неё. – Всё на месте! Бежим! – И поспешил к выходу.

Кока – за ним.

Он только успел заметить, как к Нукри с двух сторон метнулись люди в милицейской форме, схватили за руки и повлекли вперёд.

В тот же миг и его руки оказались грубо и цепко заломлены назад. Он оглянулся: белобрысый парень, что плёл про старушку, и такой же второй тип резко толкали его к открытой двери с табличкой “Начальник смены”, не давая выпустить из пальцев сумку и шипя:

– Тише, мерин! Не дёргаться! Угрозыск! Вперёд! Тихо!

В комнате всё сине от милицейских форм. Их много, очень много – вся комната полна синих людей и сигаретного дыма (кто-то яростно курил).

Кока ничего не соображал. В глазах рябило от ядовитого синего цвета. Закружилась голова. Попытался присесть, но ему приказали встать лицом к стене, что он и сделал, еле держась на ногах.

Менты обратились к сумкам. В Кокиной ничего не нашли. Когда же открыли сумку Нукри и вытащили оттуда два свёртка в целлофанах, раздались злорадные возгласы:

– Есть!

– В десятку!

– В яблочко!

Кока, украдкой оборачиваясь, заметил, что Нукри начинает основательно краснеть, чесаться, закрывать глаза. Это не укрылось от опытных глаз.

– На него глядите! В беспробудном кайфе! Морда, как жопа у павиана! И врача не надо! Гляньте, как чухается!

– Гачерди! [172] Перестань! (груз.) – тихо сказал Кока, но Нукри не ответил, усердно чеша обеими руками голову. Зато последовал удар дубинкой по стене, рядом с Кокиным лицом.