Василий Богданов - Мистер Пропер, веселей!

– Не понимаю, зачем вы лезете в бутылку? – произнёс милиционер с азиатской внешностью. – Ведь всё очевидно, и в вашем случае лучший выход – это дать показания.

– Да, – вмешался Вершинин, – расскажите-ка нам во всех подробностях о том, как вы и ваша жена решили вместе надуть государство?!

Гаврилов похолодел и быстро проговорил:

– В соответствии с конституцией я имею право не свидетельствовать против себя и близких родственников!

– Имеете, – оттопыривая губу и глядя на доску, согласился Вершинин, – но это отягчающее обстоятельство.

В этот момент двери распахнулись и внутрь заглянуло весёлое брыластое лицо Шмакова.

– А ну-ка парни, освободите-ка кабинет, – сказал полковник, – человек уже здесь, – и, посторонившись, добавил: – Проходите, Анатолий Петрович, располагайтесь, где удобно, чувствуйте себя как дома!

– Вот сейчас вам и представится возможность обо всём побеседовать, – ухмыльнулся Вершинин, вставая из-за стола.

В кабинет своей неспешной походкой вошёл бывший руководитель депутатской группы «Великая Россия», депутат и крупный бизнесмен Анатолий Петрович Державин. «Ах ты предатель!» – подумал Н. И., испепеляя взглядом полковника Шмакова. Но тот не обращал на него ровно никакого внимания, как не обращают внимания на дохлую муху, упавшую между рамами.

Милиционеры вышли, оставив доску с фигурами. Шмаков, удалившись, закрыл за собою дверь, и Николай Иванович остался один на один со своим политическим противником.

– Ну что, поговорим? – Анатолий Петрович сел на место одного из милиционеров и сложил локти на стол. Н. И. никак не мог оторвать взгляда от его перешибленного носа и раз за разом прокручивал в голове детали их случайной ночной встречи на месте аварии.

– Поговорим, – кивнул он.

– Неужели же ты думал, – произнёс Державин, с сожалением глядя на собеседника, – что происходящее с тобой – обыкновенная случайность?

– Теперь-то я прекрасно вижу закономерность, – твёрдо отвечал Н. И.

– Так, стало быть, ты понимаешь и то, как можно решить твою проблему?

– Кажется, догадываюсь.

– Мне нравится, что ты быстро соображаешь, – продолжал Анатолий Петрович. – А на Шмакова зла не держи, – сказал он, – ведь он свою работу выполнил: обещал вам решить вопрос – и решил! Разве нет? Так что теперь дело за малым – завтра ты пойдёшь и снимешь свою кандидатуру с выборов, и тогда, даю тебе честное слово, уголовное дело против тебя и твоей жены не получит продолжения.

– Нет, – покачал головой Н. И.

– Нет? – переспросил Анатолий Петрович, перстнями карябая поверхность стола.

– Нет, – повторил Н. И.

– Ну смотри, – поднимаясь, произнёс влиятельный собеседник. – Это ведь только цветочки. Если человек поступает неправильно , то сначала жизнь всего лишь щёлкает его по носу, – он изобразил щелчок. – Прислушаешься – хорошо; нет – пеняй на себя, получай фофан. Больше мне нечего добавить.

После этих слов Анатолий Петрович вышел из-за стола и покинул кабинет.

По сцене клуба «Занзи-бар», выгнув потную спину, скакал длинноволосый человек в белых обтягивающих велосипедных шортах. Спереди на поясе у него был приторочен пушистый лисий хвост, которым он то и дело размахивал перед публикой; на голове каким-то чудом держался цилиндр, надетый поверх красной банданы.

Падая на колени и запрокидывая голову, человек в приступе первобытного восторга выкрикивал слова «Йе, супа, супа!», и размытая потом тушь обильно струилась из его глазниц на сведённые гримасой щёки. Затем он вскакивал, продолжал кружить по сцене в дикой экстатической пляске, совершал немыслимые прыжки, кувыркался, бился в конвульсиях, сучил ногами – и всё это под нечленораздельную английскую речь, прерываемую уже знакомым «Йе, супа, супа!».

Остальные музыканты трясли головами и поддерживали возгласы солиста дружным рёвом гитар.

– Тяжёлый р-р-р-рок, ёб-б-банавро! – заорал в ухо Директору Бумер.

– Да, ёб-б-банавро! – отозвался тот без энтузиазма, потирая похмельную голову.

Бумер показал «козу» и несколько раз тряхнул головой.

Кристина засмеялась его выходке и захлопала в ладоши:

– Вы такие клё-о-о-о-вые перцы!

Вся компания комфортно расположилась на диване перед столом с напитками и смотрела концерт.

Внезапно Директор обратил внимание на то, что члены рок-группы – его ровесники, в крайнем случае, немного моложе, а толпа, заведённая исполнителем, наоборот, состоит сплошь из подростков от пятнадцати до двадцати лет, и в этой толпе активнее всех ведут себя девушки, распространяющие вокруг призывные импульсы сексуальности.