Василий Богданов - Мистер Пропер, веселей!

– Ну, как там француженки?

Вместо ответа Винниченко, хихикая, показал большой палец руки и представил Николая Ивановича.

– Сергей, – посерьёзнев, сказал милиционер, здороваясь с Гавриловым и оглядывая того подозрительными рачьими глазами.

– Николай, – произнёс Н. И., едва удержавшись от того, чтобы добавить «Иванович».

Рукопожатие вышло не очень дружелюбным: размягчённая жаром и влагой рука полковника неожиданно встретила сухую деловую хватку со стороны нового знакомого. Вытирая ладонь о простыню, Шмаков недоумённо покосился на Винниченко, как будто спрашивая о Гаврилове: «Кого ж ты привёл, брат?»

– Ну, за знакомство! – воскликнул Винниченко, суетясь вокруг большого стола, уставленного пивными и водочными бутылками, острыми корейскими закусками, шашлыком и люля-кебабом из ближайшей узбекской кухни.

Откупорив три бутылки, он радостно вручил две из них полковнику и Николаю Ивановичу. Шмаков немедленно сунул горлышко в усы и сделал добрый глоток, не сводя глаз с Гаврилова. А тот направился к столу и, отыскав пластмассовый стакан, долго переливал в него пиво, стараясь, чтобы пена не вылезла через край.

– Слушай, какой-то он, – шепнул Шмаков Винниченко, – слишком правильный ! Можно ли ему доверять?

Винниченко, прижав подбородок к шее, слегка оттопырил нижнюю губу и сделал милиционеру знак «О'кей».

– Парень свой в доску, – сказал он и, мимикой изображая неловкость, продолжал, – просто жена его здорово строит.

– Так он что думает? – веселясь, продолжал шептаться Шмаков: – Его баба и тут за нами пасёт?

Сказав это, полковник густо расхохотался, ударив своей бутылкой по бутылке собеседника.

Очень скоро Винниченко и Шмаков достигли состояния счастливой расслабленности: они то и дело бегали в парилку, а после шумно ныряли в бассейн и резвились там, словно тюлени, затем, отфыркиваясь, выбирались на скользкий кафель и наперегонки мчались к столу, где тотчас пили пиво и водку под нехитрые тосты, вроде «Будем!» или «Выпьем!», целовались, крякали и хохотали, звонко шлёпая друг друга по плечам и трясущимся красным ляжкам. Гаврилов, не раздеваясь, сидел на лавке, умеренно пил, не забывал закусывать и молчал. О нём, казалось, с первых же минут забыли.

– А не пригласить ли нам Машенек? – часто моргая слипающимися влажными ресницами, спросил, наконец, Шмаков.

– Отчего бы и нет! – подхватил идею Винниченко.

Минут через двадцать они прохаживались перед строем девушек, то поругивая, то похваливая их формы. Гаврилов поймал себя на мысли о том, что впервые оказался в «мужском» мире, где друг – это тот, с кем ты пьёшь в данный момент, а женщина – товар, качества которого можно, не стесняясь, обсуждать со вторым покупателем. И странное дело, то ли от небольшого количества водки, которую ему пришлось выпить, чтобы не обидеть полковника, то ли от волнующей близости двух почти обнажённых молодых проституток, выбранных, наконец, и сидевших на коленях Винниченко и Шмакова, Николай Иванович утратил свою обычную жёсткость и наблюдал происходящее без осуждения, с живым интересом.

– Не хочешь Веронику? – заметив его взгляд, великодушно спросил полковник, ссаживая с колен девушку и подталкивая в сторону Гаврилова.

Та была совсем юна, тонка, с нежной, почти детской кожицей. Н. И. увидел родинку чуть выше её трусиков и почувствовал, будто бы сидит в чьём-то чужом теле, которое шумно дышит, волнуется, переступает ногами и вот-вот сорвётся с места в карьер.

– Нет, нет, – помотал он головой, – спасибо. Я женат.

– Так и я, брат, женат! – расхохотался Шмаков и, подмигнув, добавил: – Да ты не боись, жена не узнает!

Девчонка, улыбаясь, обняла Н. И. за шею и закинула ногу ему на бедро.

– Дело не в этом, – ответил он, снимая её руки, – у меня принципы.

– Ну, как знаешь, – с этими словами полковник увёл проститутку в отдельную комнату.

Винниченко, виновато пряча глаза и стараясь не смотреть на друга, тоже скрылся со второй девушкой. На протяжении следующих двадцати минут Гаврилов принуждён был слушать надсадное пыхтенье, хрипы, стоны и скрип кроватей.

Когда всё закончилось и девушки ушли, Шмаков, ковыряясь в зубе, спросил:

– Ну, так чё у вас за беда, мужики?

Винниченко в двух словах описал ему ситуацию.

– Кто? Витька Вершинин?! – воскликнул полковник, оглядывая окружающее осоловелыми глазами и будто бы ища подходящее орудие наказания. – Витька Вершинин вас прессует? Да я этого сукина сына в бараний рог… я глаз ему на жопу…