Василий Богданов - Мистер Пропер, веселей!

– Что-то случилось?

– Нет, ничего не случилось. Всё хорошо. Просто есть одно дело.

– Какое дело?

– Обычное дело, связанное с работой. Ничего экстраординарного.

– Обычное дело… обычное дело, о котором ты не хочешь мне рассказать? – подозрительно спросила Анна Геннадьевна.

– Да. Ну слушай, зачем тебе обязательно всё знать?

– Ну, знаешь ли, друг мой! – в голосе Анны Геннадьевны послышались нотки возмущения. – Когда ты не приходишь… не приходишь ночевать, мне желательно бы знать, с чем это связано и где ты собираешься… собираешься провести ночь! Да!

– Это Винниченко! – нашёлся, наконец, Н. И. – У него опять душа болит, и он просил поговорить с ним.

– Ты это только что придумал? – наседала Анна Геннадьевна. – Сначала вроде бы речь шла о каком-то деле?

– Об этом деле я и говорил. В конце концов, – голос Н. И. сорвался на неприятную высоту, – я взрослый мужчина и имею право не давать подробных отчётов!

– Конечно, имеешь, вопросов… вопросов нет! – Анна Геннадьевна в гневе повесила трубку и отправилась на кухню, для того чтобы налить себе полбокала вина и обдумать сложившуюся ситуацию.

«Вдруг у Н. И. есть молодая любовница? Вдруг он вовсе и не такой правильный, каким представлялся все эти годы?» – подумала она.

Впервые за много лет, прошедших после отказа от курения, ей отчаянно захотелось сигарету.

– Я никогда её не обманывал!!! – в сердцах воскликнул Николай Иванович, убирая мобильный телефон в карман. – А теперь! – он выразительно посмотрел на друга, – Бог знает, что она может подумать!

Они стояли на ступенях Храма-на-Крови.

– Прости, брат! – искренне сожалея, извинился Тарас Григорьевич, прижимая руки к груди.

– Может, лучше ей всё-таки рассказать? – с сомнением в голосе произнёс Н. И.

– Нет, зачем, что ты! – испуганно замахал руками Винниченко. – Сами справимся с Божьей помощью! – и он посмотрел на небо.

Гаврилов невесело усмехнулся, вспомнив, что друг нарушил данное вчера обещание и прилетел из Парижа только под вечер, а дальше вместо того, чтобы предпринять какие-нибудь серьёзные меры по решению налоговых проблем «Каменного сада», он отправился в церковь, где вновь долго суетился возле икон, целовал их, крестился и ставил самые толстые свечи.

– Думаю, у Бога и без нас с тобой забот хватает, – наконец, после продолжительной паузы заметил Н. И., – или думаешь, он чудесным образом поправит наши бухгалтерские книги?

– Не говори так, – укорил его Винниченко. – Кто мы без Бога? Суть – пыль! Да что там, и пыли нет без Него! Поехали?

– Поехали, раз по-другому нельзя, – согласился Н. И.

– И всё-таки нужно тебе креститься, – покровительственно говорил Винниченко, пока они ехали, – ты не находишь, что вокруг нас в последнее время творится определённая чертовщина?

– Нахожу.

– Ну, так что ж? Неужели не хочется иметь от неё защиту?

– Послушай, – немного раздражаясь, отвечал Гаврилов, – мне твоя магия неблизка вовсе. Тут нечто иное! Где-то и когда-то я совершил один единственный неверный поступок – он и погнал на нас эту волну. Сейчас требуется только одно – вычислить бракованную шестерёнку, исправить и вновь запустить часовой механизм.

– Где и когда? – требовательно спрашивал Винниченко.

– Я как раз и пытаюсь проанализировать.

– Получается?

– Пока нет.

– Вот видишь! – Винниченко торжествующе показал на него пальцем. – Ты бродишь внутри своего часового механизма в полных потёмках! У тебя нет фонарика, а у меня он есть!

– Оставим это, – сказал Николай Иванович, – ты лучше скажи, этот твой Шмаков или как его там, с которым мы едем бухать в баню, действительно сможет нам помочь?

– А то как же! – Винниченко оскорблено повёл бровью. – Он же реальный милицейский полкан! Он дела и посложнее нашего, как орешки, щелкал! Да ему стоит только сделать пару звонков…

– Откуда ты знаешь? Ты что, с ним работал? – перебил Н. И.

– Я? Нет. Но я с ним пил!

Брыластый милицейский полковник Шмаков вызвал у Николая Ивановича чувство неприязни. Милиционер приехал в баню раньше друзей и, когда они вошли в «комнату отдыха», уже разгуливал нагишом, обмотав бёдра простынёй, поверх которой свисало влажное скользкое брюхо, украшенное сверху нашлёпками из грудей.

– А-а-а-а, здорово, мужики! – воскликнул он и первым делом обнял Винниченко, с которым, очевидно, уже давно был на коротке.

После чего, ткнув Тараса Григорьевича пальцем в бок, полковник раскатисто хохотнул в усы и спросил: