Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Женщина – мать человечества. Женщины, именно женщины двигают мир, толкают вперед всё человечество.

Это только ленинцы утверждали, что кадры решают всё, имея в виду прежде себя, то есть мужчин.

Ну что ж, пусть будет и так. Я к их совести призывать не стану, не собираюсь метать бисером.

Кадры и забеспокоились. Вначале мамаши, когда детишки стали уже совсем голодать, забеспокоились, заволновались. Стали таскать от себя в детский садик продукты. Кончится смена, и тянутся матери, кто с компанией (вместе не страшно), кто в одиночку, в основном по ночам, тащиться в Африкановку. К тому времени садик перевели в Африкановку, где воздух почище и простора для деток побольше.

Бабы меняли остатки прежнего быта на молоко, драгоценные сливки или даже сметану, это кому уж как повезёт. А под утро назад. Заскочат в детсад, озираясь, передадут ночной сторожихе для своей Манечки или своего Петечки драгоценную ношу, и снова к станкам.

К чему привело?

Первое. К прекращению мира. Из ровной массы однородных серых людей выделяться стало неравенство: Манечке – сливки? А Петечке что, на кулак сопли мотать?

Во-вторых, женщины стали ругаться. Африкановские детишки и так были сытей других, а тут бабьё африкановское стало более богатеть за счёт пришлых товаров. Доставали заводские женщины последние довоенные вещи, что сберегались на память о доме, который где-то на Брянщине или Смоленщине немцы сожгли. Доставали, вздыхали, и относили в деревню. Здоровье дитяти, а то и жизнь её крохотулечки разве заменишь тряпкой иль чем там еще, пусть даже самым памятным из далёкого дома.

Сибирские села богаты, сильны. Суровая жизнь приучала выживать самых сильнейших. А раз село стояло издавна на тракте, значит, село богатело из-за купцов да проезжих. И ночью и днем тракт не пустел. Сновали людишки кто – на Москву, кто – из далёкой Москвы дальше по тракту в таёжные дебри. А что нужно проходившим по тракту? Свежее сено сытым коням, свежая пища себе. Ну там молочко, да сметанка, да мясцо оленина да кабанина, мясо косули да птицы любой. Тракт съедал всё.

За годы власти советской как-то всё это присмирело, затихло до лучших времен. Бедовать то не бедовали и при советской власти. Тайга и шишки давала, и оленину, а кому и косулей кому удалось подстрелить. Тогда лепили пельмени. Кстати, настоящий рецепт настоящих пельменей сибирских обязательно должен был в качестве составляющей содержать в равных пропорцияъ мясо свиньи, дикой или домашней, то было неважно. Затем обязательно мясо медведя. Его брали немного, но обязательно брали. А дальше можно было кидать мясо косули, зайца, а на самый худой конец и курятину. Но мясо медведя быть обязательно. О, это целый сибирско-таёжный выработан ритуал. Обычай пельменей достался сибирякам от местного люда, делившего добытого хозяина леса-медведя на всё стойбище. Пельмени, это ритуал пиршества таёжного люда по убитому хозяину этих мест. К вкусному лакомству приучили и русских. Обычаи сохранились. Правда, в войну становилось не до пельменей.

Ну, так вот. По крайней мере, село жило сытно, как на взгляд заводчан. А тут, раз повод представился, возродилась в селе жилка коммерческая: менять на вещички бабья заводчан на мясо, на молоко, на любые припасы. Молоко для обмена делалось так. Разливалось надоенное молоко по тарелкам иль мискам. Ставилось на мороз. Лютый холод сибирский схватывал влагу, и ровные кругляши замёрзшего молока становились товаром. А корова то что? Правильно, доится каждый день. Значит, еженощно от завода будут тянуться бабьи следы в Африкановку. Село не резиновое, а завод агромадный! Там бабья не переведётся: эшелоны от фронта шли на восток каждый день. Выгружались детишки, выгружались их мамки. В узелочке у каждой тряпьё. А тряпью то дорожка одна – в Африкановку. За малую жменечку сахара отдавали и крепдешины и крепжоржеты, беретики, бусы, жакетки, а то и трусы. Перепадало африкановским бабам даже мужское белье тонкое, офицерское. Шерстяное.

В третьих, и самых главных. От недосыпаний, от вечного голодания бабы стали слабеть. А это что значит?

Правильно. Резко упала производительность их труда. Отсюда стало меньше орудий, стало меньше боеприпасов. И запущенный механизм разрушения стал набирать обороты.

Сёмка в угаре своего генеральства (звание генерала присвоили недели как две) не замечал спускового крючка разрушения механизма. Пил, ел, встречал дорогих гостей из столицы. И рапортовал! Очень бодренько рапортовал про успехи. А когда принесли настоящие, объективные сводки, поначалу занервничал, но успокоился быстро. Отправил на фронт самых что ни на есть саботажников из мужчин, парочке женщин из буйных тоже пришил саботаж, и в лагеря!