Нелли Карпухина-Лабузная: Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Но храм без людей, это просто громадное сооружение. Великолепное? Да! Но Храм без паствы просто музей.

А храм не был музеем. Как только начал отец многотрудное дело, потянулись люди. И храм зазвенел чистыми голосами хора, вначале малолюдного, а потом и конкурсы были отбора голосов в хор нашего храма. Клир увеличивался день ото дня: батюшка смену готовил. Многие, очень многие обязаны благочинному воспитанием в вере. И среди них дьяконы и священники, многи числом.

На службы в храм зачастили и прихожане. С каждой службой всё более полнится храм, всё больше народа приобщается к вере. Он ласково нас называл «божьими пчёлками».

Благочинный службы строил строго по канонам. Как положено, правил он службы, как положено, причащал и исповедь принимал.

Строг был в вере сам. И к строгости в вере нас приучал. Не сюсюкал с паствой. И не орал. Строгим был и очень добрым. Детишки старались на исповедь именно к благочинному попадать. Хотя и с ними он не сюсюкал.

И прежде всех преждь строг был к себе. Не позволял себе вольностей. Например, не положено священнику сидеть, принимая исповеди от людей. И стоит. Стоит не час и не два. Сама свидетель, часа три или четыре исповеди принимал. Стоя. И паства стояла.

И так строг был во всём. Не положено причащать не исповедавшись заранее? Не причащал, кто бы о том не просил. Очень строг был по вере. И благороден.

Ах, если бы все батюшки православные были такими! Честными, строгими в вере, добрыми. Не все, но на них держится паства.

Не осуждайте, когда видите священника в золоте или не строгого в вере. С него спрос будет, и спрос великий. И не мы с него спросим, а Там, Наверху.

А нам стоит думать, что как хорошо, что очень и очень много таких, как благочинный Владимир. Батюшка, как говорят на Руси.

И, пожалуй, самое главное. Благочинный не был ударенным властью. Что я имею в виду? Самый сильный наркотик – обладание властью, не коснулся его. Вернее, коснулся одной только точкой: ответственностью. Вот ответственность у него была чрезвычайной.

Например, больной не больной, усталый он проводил крестный ход еженедельно по пятницам. Садилась в автобус паства его и во главе с благочинным объезд был храмов, часовенок Севастополя. Не миновали и Инкерман, где ждал нас игумен. Зима не зима, лето не лето, ездил автобус, и проводил крестный ход благочинный. От великой усталости засыпал на обратном ходу, вверив Библию верной ему до конца супружнице, матушке Наталии. По окончании крестного хода не домой он бежал. Нет, батюшка возвращался в храм Херсонесский.

Сколько властных людей принимал. И принимал их не с липкою лестью, не со вздохами ахами типа дайте на храм, не жалился на скудность и бедностью свою бытовую. Нет, принимал он великих людей с какой-то, я бы сказала, скорбной веригой. Скромен был, но себя не терял. Принимал и Кучму, принимал он и Путина. Это когда храм восстановлен, и президенты приехали на торжество. А вместе с властью светской прибыла и власть духовная. Помню приезд патриарха, тогда Алексия II. Награждения были и хвалу пели людям от клира. Как благочинный радовался за других! Не искал он награды себе. А ему и не надо.

Наградой ему храм возвышается на Херсонесе да паства, что помнит его, подвижника Божия.