Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Шок наш прошёл.

И мы молча теперь ожидали что будет теперь?

С надеждой и даже тоской посмотрели на воду: где там баржа, плывёт? А то мы бы ее мигом охомутали, охрану убив. Вон сколько нас. А этих, пусть с автоматами, ну пусть тридцать или даже и пятьдесят. Кто-то погибнет, а кто-то и выживет, да если еще с автоматом в руках – гей, где баржа?

Да нету баржи. Уплыла старая шлюха куда-то.

Вот и стояли. Стояли чего? Кинуться на автоматы? Сдуру все и погибнем. Ведь, если выживем, куда нам бежать? И вообще, где это мы? Понятно одно. Впереди автоматы, сзади вода, а мы посередине. Молча стоим. И стража молчит.

И так сразу ночь наступила. Только что видно было и день, а тут ночь и страшная темнотища, негров совсем не видать. Вот так мы всю ночь простояли. Кто мог, валился на землю, это кому немножко места досталось. А так, в основном, масса людская стояла.

Кто из «русских» сказал: ну прямо стакан. И словоохотливо разъяснил: когда впервой в тюрьму попадаешь, то держат вот так всю ноченьку тёмную в таком вот «стакане», и только поутру ждёт перекличка. И даже жратва. Слушали молча все, и кто понял его, а кто и не понял. Не все же сидели по русским СИЗО. (СИЗО – следственный изолятор).

Но прав оказался тюремный сиделец. Поутру нас подняли дулами автоматов. И стали мы ждать переклички. А этот, который словоохотливый, нам рассказал, что могут и под номерами нас пересчитать. Так уж бывало в его стороне: и Сталин считал, и немцы-фашисты. Аж любопытство меня разбудило: что это такое за штука, фашизм? Про Сталина только ленивый не знает. Вон, даже неграм известно про величайшего из героев. Шутка ли, двадцать миллионов жизней отдал своего народа за идею всемирного братства народов. Был молодец и даже умер смертью своей, а не на плахе. Чем не герой? Не, Сталина мы уважаем. Жаль, не мусульманин был, а коммунист. Но зато методы – наши.

Но нас не стали даже считать. Так же молчком, как и вечером, кивком головы подозвал старший китайцев, те притащили котёл: баланда ждала.

Рассветало, и мы, правоверные мусульмане, лицом на восток. Священное дело – намаз. А остальные жрали баланду. Их было немного, но выжрали все, аж пузо пораспиралось от жадности слабых на веру. А мы, зато сотворили намаз.

Эти, то есть охрана, собачки и каменнолицые, как ни в чём не бывало, смотрели на нас. Молчали они, молчали и мы.

После намаза, то есть после «роскошного завтрака» для остальных, китайцы котёл утащили. Всё. Остались без завтрака правоверные мусульмане. Но мы были готовы и не то претерпевать за веру в Аллаха.

Ну, вот, «завтрак» окончен. И что было дальше? А дальше периметр раздвоился и открылись ворота, что вели туда, в глубь холма. И мы потащились туда, в жерло горы.

Там не было темно. Какой-то краснеющий свет освещал глубь горы. Полумрак, но все-таки видно, что свод горы полукруглый. Высоко. Мы, люди-людишки внизу, а там, высоко, очень ровное полукружие свода горы. С песка, от воды холм казался таким невысоким. Так, горушка, холмик. А внутри гора то гора. Свод верха горы был частью тоннеля. Там, где тоннель был окончен (и окончен ли он?), свет шел, красноватый, и что-то тихо гудело. Да изредка под ногами земля колыхалась. И было страшно. И очень жарко.

В горе мы не были одинокими. На нас смотрели глаза таких же, как мы, узников этой печки громадной. Эти, что ранее нас прибыли в гору, молча поотдавали нам кирки и лопаты, молча собрались в разрозненный строй и побрели туда, откуда прибыли мы.

Поняли мы: рабами мы стали. Пахать будем в этой горе, пока все не сдохнем. Кто сколько протянет, год или два, ну уж никак целых двадцать, что назначил именно мне гуманнейший суд европейский. Не умею я, да и другие братья мои по отряду, лопатой махать и киркою работать. Ну, думаю, сделаем бунт. А там будь что будет: убьют? А, может, все вместе дождёмся баржи и того капитана с белого корабля.

И стали мы ждать. И стали работать. Лазили на самый верх. Долбали свод красной горы, до зеркального блеска отполировали свод тот противный. А кто работать не мог или ленился, того ждали плети. Как было больно, поверьте на слово, как было больно! Несколько человек забили до смерти каменнолицые твари. И все это молча.

Я, знаете что, стал понимать чуточку раньше, а теперь всё больше и больше осознавать про «европейские ценности»?

Вот, когда я и другие бойцы трахали девок, или когда убивали неверных, гнобили их в тюрьмах подземных или заживо хоронили в песке, мы всё-таки знали, что они тоже люди. Нечистые и неверные, но всё-таки люди. И негры, что люди второго сорта для нас, тоже людишки, пусть и наполовину они обезьяны. И даже эти китайцы с узкими щелочками глаз, тоже людишки, только сорта какого?