Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

«Ты что, брат, не понял?», – кричал адъютант, прибавляя на каждом шагу матерщину.

А из госпиталя, из лазарета бежали к ним санитары. Так громко орал чужой адъютант, что и мёртвый бы понял, что начальство, неладное будь оно во все веки, примчалось.

«Эмка» ещё ползёт, выкарабкиваясь из переплёта дорожной распутицы. Её занесло на склизком на повороте, да, наверно, водитель был из самых из лучших. Однако развернул машину, и к военхирургу из автомобиля выполз кто? А да маршал, да Р…й!

Каждый раз, вспоминая свою единственную встречу с прославленным героем войны, педиатр хитренько улыбался. «Выползает маршал из автомобиля, ставит ноженьку на ступенечку», – это так передает свои впечатления педиатр, – «адъютант на своих полусогнутых к начальству спешит, лебезит, берёт под белые рученьки. А маршалу плохо! Задыхается военоначальник, руку у горла держит, а рука то дрожит. Адъютант разоряется в полной мере молодых своих лёгких: «Где эта падла, где военный хирург? Дрыхнет с какой-нибудь там молодицей, своей ППЖ! (походно-полевая жена, прозвище женщин, походный жён офицеров из призванных в армию женщин).

Санитары стоят, санитары молчат: какой-то там генерал из «эмки» выходит, разоряется его адъютант, а их командир команды им не дает носилки тащить. Странно. Адъютант разоряется, межая маты с угрозами: «я вас под трибунал, вы пораженцы, вы саботажники». Ну и т. д. А доктор молчит, не обращает никакого внимания ни на ор адъютанта, ни на поёживание подчинённых при словах трибунал, саботаж.

Доктора странность объяснялась банально и буднично: военный хирург ставил диагноз. На ранение не похоже. На заболевание соматическое тоже. В войну люди редко страдали обычнейшими заболеваниями: бронхитом, подагрой, гриппом или обыкновеннейшей простудой. Почему на войне заболевания не дозволялись? То тема отдельной какой диссертации, а не наша тематика.

Молчание, если можно молчанием обозвать визг адъютанта, несколько затянулось, пока до доктора не дошло: косточка! Обыкновеннейшая косточка. Может, вишня-черешня застряла в горле крупнейшего военоначальника, прямо как у какого-то пацана из подворотни московской. Сколько он косточек повытаскивал у таких пацанов. А тут крупный военоначальник, шутка сказать, маршал Союза, и – косточка!

Засмеялся бы, если бы было смешно. Пустяковая вещь, эта косточка, а как попадёт не в то горло? Летальный исход! Хрип становился всё тише, удушье охватило гортань. Времени думать не оставалось. Подскочил к герою войны, самым обычным приёмом извлек косточку. Поглядел: абрикосовая. Крупная, она почти перекрыла гортань, и ещё пару часов, и прославленный маршал погиб бы от банальнейшего, абсолютно не военного заболевания.

Короче, позор для героя войны. Маршал, как только воздух попал в освобождённые лёгкие, задышал-подышал да откашлялся: «ну, спасибо, боец. Спасибо огромное. И зови командира, просить его буду тебя наградить, чай, спас жизнь не только мне, но и фронту».

Когда до прославленного командира дошло, что этот вот, в шинелишке старой да кирзовых сапогах, с проплешиной на голове мужичок есть тот самый знаменитый на весь фронт военно-полевой хирург, которого между собой командиры звали просто «гномик», маршал про себя выругался. Сам догадаться бы мог, что при такой дырявой шинелишке и раздолбанных сапогах уж больно чистые лицо и особенно руки у этого мужичка. Ну, да ладно, подкатил с извинением: «ты, мол, прости, подполковник, маху я дал, извиняюсь».

Извинения приняты. Маршал, довольный, покатил было восвояси, на прощание взяв обещание, что до конца дней доктор будет молчать про позорный диагноз: про косточку.

Вот доктор молчал, лишь сегодня брату под откровенный душевный лад разговора поведал, как байку, как спас жизнь самому что ни на есть Р…у.

Да и то, не рассказывал бы, если бы брат не стал спрашивать, да расспрашивать, куда орден девался? Ведь хирургу военному орден присвоен, еще до Победы. Маршал не обманул.

И история с косточкой ещё не закончена.

Итак, сел было маршал в машину, да повернулся назад. Подошёл к педиатру: «слышь, брат, ещё раз меня извини. Обмишулился я. А всё-таки постараюсь представить тебя к ордену. Ты спас жизнь старшему по званию. Ну, а уж как спас, то дело десятое, ты уж молчи».

Педиатр, доскрёбывая со дня котелка уже почти замерзшую кашу, покивал головой, да и забыл про забавный такой эпизод. Мало, ли, что ли, война эпизодов подбросит, забавных, не очень, и уж совсем трагедийных.