Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Хриплые с боем часы откомандовали половину шестого. В голове Аглаи привычно мелькнуло: «скоро Глебушка с работы вернется». Батюшки, а она ещё не успела невестушке даже «здрасьте» сказать! Аглая повернула свои телеса к коже дивана.

Диванище пуст! Полускомкано одеяло, простынь свесилась на пол, подушка ещё держала вмятину детского тела. Ан, ни невестки, ни внука в кабинете и нет! Что-то не сильно хорошее вползало в душонку, но надежда держалась, и Аглая заорала «нянька, ты где?». Не дожидаясь ответа, кинулась в кухню. Может, чаевничают в тишине, как всегда. Сколько ни приучала невестку снедь кушать в столовой, та норовила на кухне с нянькой присесть, да и ребёнка стала приучивать к неправильному поведению. Нянька и рада поговорить по душам, чаи погонять, досыта наговориться про бедную юность, про Глебкино детство, про московское житие ещё при царизме. А и слушатели благодарны. Что Варька, что Мишка, откроют роты и слушают бабкины россказни, словно что сказку.

Ещё больше сблизились нянька и Варька, когда (тогда Мишке было где-то около года) нянюшка оплошала: переварила бульон. Аглая привычно взвизгнула, наотмашь вмазала ручкой тяжёлой по нянькиной голове. Нянька с ходу присела, щёки задергались, задрожали губёнки, но промолчала. Малыш, увидев слёзы бабульки, ударился в рёв, Варька схватила сына на руки, крикнула свекрови: «вы, что?». Аглая торжественно удалилась, а вечером, когда Варька мужу пожалилась, тот только плечами пожал: для него матери выходки давно не в новину.

Столкнулись в темноте коридорища. Аглая налетела на щуплую няньку, железными пальцами ухватила за плечи: «где эта мерзавка?». Нянька только тупо моргала, по привычке съёжившись в ожидании тумаков. В кухне нет никого. Чайник мирно сопит на плите, ворчит умывальник, сонные радиаторы батарей песни поют. Так уютно, так тихо-покойно было на кухне, что и не удивительно даже, что Варька с мальцом обожали время на кухоньке коротать.

Нет подлецов и на кухне! Аглая рванула в коридор к телефону. Нянька, успев только включить свет и на кухне и в коридоре, растерянно ожидала хозяйку у двери в кабинет академика. А у входной двери уже замаячил силуэт тощего Глеба. Тот растерянно держал в правой руке ключи от квартиры. Предполагая, что нянька, по стариковской привычке опять забыла запереть двери в квартиру, он слишком уж бодренько так стал не спрашивать, а прямо таки вопрошать: «а где моя жёнушка, где мой сыночек?».

Весь день рабочий вертел в голове, как он вернётся домой, как начнёт разговор с побитой супругой. Вина перед женой когтями терзала вперемешку с обидой на жёнино поведение. Обыгрывал ситуацию. Вот он волевым подбородком слегка только и кивнет жене, что выбежит покорно встречать его с сыном. То ли он сам кинется к сыночку, виновато при этом смотря в глазищи супруги. Топтался перед квартирой минут десять, вновь и вновь обыгрывая поведение. Решился, вздохнул, сунул ключ в двери входные. Оказалось, не заперто.

В левой руке букетище алых роз, очень даже не хуже, чем преподнёс в ресторане треклятый кавказец, коробка круглого торта для Мишки висела на нитях шпагата на сгибе локтя. Красавец!

Навстречу несётся мамаша с криками: «где эта сука с …нищем». Матерщина в устах у мамаши давно не секрет для домашних, абы академик не слышал да люди чужие. Нянька, что вжалась в дверь кабинет, будто дубовые двери смогут скрыть её от Аглаи, при звуках рассвирепевшей хозяйки тихонечко ойкнула, и шмыгнула в свой закуток.

«Глебушка, Глебушка», – мать кинулась к сыну, – «нету их дома, пропала тварь эта, исчезла». При словах, что пропала, в голове у Аглаи крутнуло: а вдруг обокрала невестушка дом академика? Она с визгом взмахнула руками и понеслась по квартире, с треском открывая двери жилища.

Вначале кинулась в комнату Глеба, Глеб следомом за ней. Одновременно щелкнули выключателем, комната осветилась, бросая брызги от люстры (трофейной, немецкой, богемского хрусталя!) на стол и кровать, на стулья и этажерки и на старый дубовый шкафина в углу. Мать кинулась к шкафу: всё было в порядке, всё на местах. Перерыла постель: всё на местах. Кинулась и к этажеркам: мало ли что невестке в голову припадёт, книги тоже ценность имеют. Глеб сразу рванул ко столу: заблестевшее под бликами богемского хрусталя колечко одиноко царствовало на тёмной столешнице.

Как-то сразу обмяк, ноги ватными стали. Присел на стул, опершись на панбархат.

Стало уже доходить до свекрови. Что-то сильно не так, если вещи на месте, подарки (платье, туфли, колечко) торчат на виду. В голове промелькнуло, что не больно то разжилась невестка добром на академичьих харчах. Присела напротив сына: «что делать будем, сыночек? Отец нас за Мишку убьёт!».