Виктор Бычков - Вишенки

Да, о сыне, невестке, внуках. Разве ж он такую долю думал уготовить своим родным? Нет, конечно. А что получилось? Сын в соседнем вагоне едет в ссылку, сноха с внуками у чужих людей.

Что это, если не издевательство над человеческими судьбами, над людьми? За какие грехи? Только Бог вправе судить – карать или миловать, а тут этим занялись люди. Разве ж люди они после этого? Исчадие ада, сказал бы отец Василий.

Работал, не покладая рук, жил с мечтой о лучшей доле жителям Борков, Вишенок, а что взамен? Изгой? Вот-вот, изгой в родном доме, в родном Отечестве. Э-эх, жизнь! Кого винить, кого бранить, кто его знает.

Успокаивает и то, что Лизонька, невестка, не в пример мужу своему Степану женщина практичная, мужественная, она сдюжит, поставит внуков на ноги. Сообщение о том, что передал всё своё имущество, земли советской власти только отец Василий да невестка Лиза восприняли как жестокую необходимость, поддержали. А вот сын – нет, обиделся даже. Да и то говорить, неприспособлен он к жизни. Привык жить на папкиных подачках, вокруг няньки-прислуга. Чего от него можно после этого хотеть?

Всё правильно, сам Макар Егорович и испортил сына.

Но, с другой стороны, его самого, Макара, никто за руку по жизни не тянул. И он не скурвился, не потерялся на этой земле. Хотят большевики того или нет, но память о себе он оставил. Как пан Буглак аллеей липовой, так Макар Егорович Щербич делами оставил. Одни сады чего стоят! А ведь мог и сломаться, запить, загулять. Были возможности, были средства, но не было желания. Вот что главное: не хотел этого Макар, и точка. Не эмоциями жил, не плотскими желаниями, а разумом, сердцем жил.

А почему он должен сына за ручку водить, сопельки вытирать до глубокой старости, до седых волос? Он что, калека? Всё правильно. Если есть жилка, струна, хребет становой у человека, ничего и никто его не испортит, не свернёт с пути правильного. Кто ему не давал заниматься делом? Сколько сил и денег потратил отец, сколько наставлял, учил, чтобы делом занялся Степан? Не измерить. А он что? Девки да водка? Ну что ж. За что боролись… Конечно, ему, родителю, не очень приятно осознавать, что сынок единственный получился непутёвым. А кому жалиться? Хорошо, жену ему засватал толковую.

Хотя можно было отпустить их за границу. Тогда ещё и деньги были в золотых червонцах, и возможность. Степан загорелся, так невестка воспротивилась: сказала твёрдое нет. Куда, мол, с родины своей бежать? А муж не настоял, слабоват он в коленках, Стёпка-то. А Макару Егоровичу этот поступок невестки Лизоньки понравился, да, к душе свёкру пришлись её слова. Мол, здесь могила папы, мамы, здесь сёстры, здесь свои люди, а там? Кто ждёт Щербичей там, за границей? Да и не нужна она Лизоньке, мол, помирать, так здесь.

Хорошая молодица, что зря говорить. Такая поставит на ноги детишек и, даст Бог, на путь истинный наставит. И ещё неизвестно, что бы папашка Степан натворил, останься в Слободе. Пришлось бы троих на своём горбу женщине волочить.

Вагон дёрнулся, дёрнулось и ещё слабее затрепетало пламя в буржуйке. Макар Егорович спустил ноги с нар, дождался, когда ход состава выровняется, пошёл к печке, подложил дрова, пошуровал там, снова вернулся на своё место.

Нет, не он дневалил по вагону. Это просто все знают, что старику плохо спится по ночам, вот и просят Макара Егоровича подменить в ночное время. А ему и хорошо, к душе такие дежурства. Один на один со своими мыслями, никто не мешает. Что ещё надо, чего желать лучшего в его положении? Как-то привык он радоваться мелким радостям, что перепадали в его жизни, хотя и не так часто, как хотелось бы. Он неприхотлив и умеет радоваться тому, что Бог послал в той или иной ситуации. Жив – слава Богу. Ощущает тепло, доволен уютом, о каком только можно мечтать в теплушке, – и слава Богу. Чего ещё надо? То, что было, – прошло. И казнить себя не стоит, и вернуть всё вспять не получится. Свою жизнь набело не перепишешь, ошибки не исправишь. Так и будешь доживать со всеми ошибками, помарками, кляксами, что в своё время допустил в тетрадке судьбы. Мудрее становимся, это да, но исправить, переписать – нет, не получится, Богом не дано.

В очередной раз сходил к печке, бросил порцию поленьев, посидел на коленках перед печуркой, долго не закрывал дверцу, смотрел, как не сразу, а постепенно огонь охватывал дрова. Вот из полена стал исходить сначала пар, потом потянуло дымом, и вдруг разом, сразу огонь охватил дерево, по-хозяйски пожирая его.

«Да-а, так и в жизни с людьми, – старик наблюдал за огнём, покачиваясь в такт составу. – Вроде как сопротивляется человек, дёргается, сопротивляется всяким невзгодам, трудностям, а потом всё же изойдут на нет его силы, и вспыхнет, сгорит в одночасье. Как те же дрова».