Владимир Кулаков - Последняя лошадь

– Не волнуйся и не торопись! – давал последние наставления Захарыч. – Если что – уповай на лошадей, не мешай им. Они всё помнят.

Света машинально кивала, но вряд ли что слышала. «Сейчас! Вот уже сейчас!..» – метрономом билось в её сознании.

Она потёрла «на счастье» бляху на сбруе Сармата. Там сияла молния, пронзившая букву «С». На груди, в районе сердца, на костюме Светы так же поблескивал теперь уже её фирменный знак. Она была одета в белоснежный брючный костюм, изящно облегающий её стройное молодое тело. Белый цвет и макияж делали её ещё привлекательней.

– Ну, что, «Спартаки», готовы? – Миркин выглянул из-за занавеса. На мгновение приоткрылся кусок манежа, ряды с возбуждённой публикой. Ударило в лицо горячей волной переполненного зрительного зала. Внутри у Светланы что-то зашевелилось, словно там ожил кто-то холодный и неповоротливый. Борис Ефимович подмигнул:

– Деточка! Удачи! И спокойно! Захарыч рядом, не пропадёшь! Мне бы такую защиту!..

«Мы пошли смотреть!» – целая делегация свободных от работы артистов ринулась из-за кулис в центральный проход передвижного цирка. Джигиты Осетии подошли и тоже пожелали удачи.

– Соседка! Не подведи! Чувствуй себя, как на белом коне! Если кто обидит…

Захарыч замахал на них руками – идите, мол, балагуры, не до вас!

Света напряжённо вслушивалась в происходящее в зрительном зале. Она оглядывалась, пытаясь за кулисами отыскать глазами Пашку. Тот после своего номера, быстро переодевшись, помог подготовить лошадей к работе, чмокнул её, сказал что-то ободряющее и исчез. Теперь его нигде не было видно.

«Ладно, так даже лучше, если что, позора будет меньше!..»

Вновь в приоткрытой половинке занавеса-форганга показалась голова Миркина.

– Приготовились, объявляю! С богом!..

Захарыч положил руку на плечо своей подопечной.

– Без суеты! Всё, как на репетиции. Ничего нового – только под живой оркестр и со зрителями. Тебе понравится, поверь! Поехали!..

– Конная рапсодия! Светлана Иванова! – торжественно объявил Миркин. Оркестр ударил в медь и вытянул длинный мажорный аккорд, как бы усиливая важность объявления. Потом начал исполнять пьесу, написанную специально для этого конного номера.

Занавес распахнулся. Появились лошади. Красивые, вороные, в белоснежных сбруях, сверкающих драгоценными камнями, с сиреневыми султанами на головах и спинах. Тут же раздались первые аплодисменты. Света сначала их толком не услышала – настолько была сосредоточена на работе. С виду она вроде не была зажата, но волнение выдавала её напряжённая улыбка и невольно вибрирующий кончик шамбарьера.

Первая комбинация прошла спокойно и неторопливо. Сармат чётко вёл за собой остальных лошадей, как всегда, поглядывая на дрессировщицу и кося глазом на партнёров. Те безукоризненно выдерживали строй и ритм номера.

Светлана мягко послала четвёрку вороных на вальс. Она в его ритме то плавно отходила от лошадей, словно кланяясь им, то наступала с изящным взмахом руки. Те синхронно кружились. Их глянцевые чёрные силуэты отражали цветные рампы прожекторов. Сильные доли музыкальных аккордов сливались с сильными долями вращений животных. Это было настолько едино музыкально и эмоционально, что зрители снова отозвались аплодисментами. Теперь Светлана их услышала. Где-то под солнечным сплетением что-то затрепетало, прошлось утренним холодком, словно с влажных цветов взлетел рой луговых бабочек. Подобное она испытала, когда впервые увидела Пашку…

Она вопросительно посмотрела на Захарыча, который стоял в форганге за барьером. Тот, улыбаясь, удовлетворённо кивнул.

«У меня всё получается!» – радостно мелькнуло в сознании. Вдруг словно взошло солнце. Стало как-то необъяснимо легко и хмельно. Светлана подняла голову к куполу и широко улыбнулась. Там, от налетавшего ветерка, мерно покачивался брезент шапито. В такт покачивались трапеция, мостки канатоходцев, верёвочные лестницы. Мачты четырьмя великанами поддерживали небесный свод передвижки, несли на своих плечах цирковую оснастку и разноцветье прожекторов. Света что-то шептала, словно благодарила Создателя. Она не ощущала реальности происходящего. Действительность осталось где-то там, за кулисами, в нескольких отсечках минутной стрелки. Ей словно снился волшебный сон из детства. Она парила над манежем, не касаясь потёртого ворса циркового ковра. Сквозь музыкальные пассажи оркестра слышались аплодисменты и ласковый голос Захарыча, который негромко, но настойчиво пытался вернуть её на землю: