Вячеслав Репин - Антигония. Роман

— Чего не выношу, так это качки, ― бормотал он, вцепившись за бортовой поручень; он отвернулся к черной качающейся воде и стал издавать такие звуки, что внутренности у меня тоже могли вот-вот вывернуться наизнанку…

Качка усиливалась. Нас сносило всё сильнее. Программу нужно было сворачивать немедленно. Разумнее всего было, не теряя ни минуты, вернуться в порт. Чу придерживался того же мнения.

Мы сложили спиннинги. Чу запустил двигатель, развернул суденышко к волнам правым бортом, отчего нас стало мотать еще сильнее, и стал набирать скорость. Но едва мы проплыли сотню метров, как двигатель захлебнулся и стих.

С мутной улыбкой на лице, месье Чу вскрыл щиток под рулевым управлением, со знающим видом осматривал провода, а затем полез что-то ковырять в самом двигателе. Продолжая озираться на нас и по-прежнему сияя, он начинал действовать нам на нервы. Мы не знали, что думать. Катер плюхался в волнах как щепка. Нас стремительно сносило к скалам.

— У вас якорь есть? ― спросил Джон китайца.

— Есть… Есть… ― заверил тот, бестолково чертыхаясь перед трюмом и вываливая нам под ноги какую-то спутавшуюся дребедень.

Затем Чу всё же подал нам замысловатой формы железный крючище с намотанный на него веревкой, причем делал это уже не глядя, будто принимал нас за свою команду. Из-за перематывания драной мокрой пеньки мы потеряли несколько минут.

Наконец, я швырнул железяку в воду. Тросик натянулся. Якорь ухватился за дно. Судя по узлам на веревке, под нами было всего восемь-десять метров. Но не прошло минуты, как стало ясно, что катер по-прежнему несет к берегу. Я проверил тросик на натяжение. Вроде бы всё в порядке: якорь не висел. Оставалось предположить, что течение под нами стало настолько сильным, что железяку просто тащило по дну, а, скорее всего, по рифам, потому что время от времени чувствовались рывки.

В некоторой панике я попытался высвободить весло, закрепленное под бортовым стрингером. Но Джон жестом остановил меня. Грести вручную было, конечно же, бессмысленно.

— Ты ничего особенного не замечаешь? ― спросил Хэддл по-русски.

— Где? ― Я почему-то стал озираться по сторонам.

— По-моему, он нас утопить решил… этот обормот.

Вновь борясь с чем-то отвратительным, переполняющим его изнутри, Хэддл обводил взглядом уродливые, изломанные скалы, высившиеся прямо перед нами и уходящие влево вдоль всего берега, к которым нас и сносило. Жутковатая стена увеличивалась в размерах с каждой минутой.

— С чего ты взял? ― спросил я.

— Глаза… Сумасшедшие глаза. Или мне кажется?

Я взглянул на месье Чу. Он по-прежнему улыбался, но вид у него был, конечно, ненормальный и не просто ошалевший.

Он, видно, почуял неладное и ненароком тоже что-то сверял по нашим физиономиям. Джон был прав, в поведении китайца было что-то странное.

— В первую секунду, когда мы увидели его в порту, у меня тоже мелькнула мысль, ― признался я.

— Какая?

— Что он немного ненормальный.

— В психиатрии это называют синдромом Ганзера… Миморечь, мимодействия ― типичные симптомы, ― сказал Джон. ― Сумасшедший он и есть сумасшедший. Нарвались, поздравляю!

Догадываясь, что мы неслучайно переговариваемся по-русски, китаец вытер со лба испарину и просюсюкал совсем уже непонятные нам слова:

— Спасемся… Спасемся!

— Вам дом понравился? ― перейдя на французский, громко и невпопад спросил его Джон.

— Не осень… Дзенег всё равно нет, ― месье Чу словно глумился над нами.

— То есть как нет денег? Не понимаю вас… Зачем же вы приезжали дом смотреть? ― переспросил Хэддл.

— Людям приятно, когда другим нравится их дом… Особенно зенсинам, ― ответил азиат. ― Если бы осень понравился, я бы насол дзеньги. А я ситал вас, ваши книги, ― глаза китайца вкрадчиво заблестели.

— Меня? Мои книги?

Оба мы изумленно уставились на узкоглазого чудака.

— Я жил в Америке… раньше, я же вам говорил, ― объяснил Чу, вдруг без малейшего акцента. ― Вы Дзон Хаддл, писатель… Я вас узнал.

— Допустим, ― сказал Хэддл; растерянно дожидаясь от меня какой-то реакции, он добавил: ― Только что это меняет? Сейчас нас с вами несет на скалы, нужно что-то предпринимать.

— Осень рад… Осень рад, ― мямлил другой. ― Якорь не дерзит… ― Нас правда сносит.

— Что я вам и говорю… Что с двигателем? ― подстегнул Джон китайца.

— Сепуха… Ломается иногда. Но я посиню…

— У нас десять минут, не больше. А потом нас выбросит, ― пригрозил Хэддл. ― Там костей не соберешь. Вы поглядите на эти зубья!