Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Роман. Том II

© Вячеслав Борисович Репин, 2017

ISBN 978-5-4485-1480-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

… Инарк родил Идрисаот Миндос, Идрис родил Дуку и Хожу от Айны, Хожа родил Умалта от Рахимат, Умалт родил Дэни от Рахимы, Дэни родил Кади от Палады, Кади-Хаджа родил Алавди от Хавы. Алавди Кадиев родил сыновей Лечу, Бувади и Дато Кадиевых…

Инарк, седьмой предок рода Кадиевых из энгенойцев, родом был из самого Энгеноя, но полжизни провел в Сванетии, куда родители бежали с детьми, спасаясь от кровной мести, объявленной роду из-за проступка дальнего родственника. Ружейных дел мастер, в родной Энгеной Инарк вернулся с многочисленным потомством. Инарк прожил семьдесят шесть лет и первым в роду принял ислам.

Один из сыновей Инарка, Идрис, занимался пчеловодством, разводил скот, а под конец жизни держал табун лошадей и поставлял скакунов воюющим на стороне Шамиля. Старший сын Идриса, Дуку, стал приближенным имама. Служить Шамилю Дуку пошел как самый старший и самый крепкий из сыновей по решению старейшин рода, выделявших на борьбу с казачьими поселениями по одному сыну от каждого семейства. Дуку погиб в 1839 году в ауле Ахульго во время осады русским экспедиционным корпусом укреплений Шамиля. Младший сын Идриса Хожа, проживший до шестидесяти пяти лет, жизнь свою отдал тому же Шамилю: он стал доверенным лицом Идиля Веденского, одного из ближайших наибов имама. Оставив после себя многочисленное потомство, Хожа закончил жизнь на сибирской каторге, куда был сослан после пленения Шамиля, обвиненный в сговоре против русских властей.

Сын Хожи Умалт жил восемьдесят пять лет. Многие годы прослужив смотрителем мечети, он до конца своих дней оставался приближенным муллы Ташу-Хаджи. У Умалта было два сына и две дочери. Дэни, младший сын, принимал участие в Турецкой войне. Старший сын, ученик дагестанского шейха Апти, погиб при покушении на муллу Ташу-Хаджи. Одна из дочерей Умалта вышла замуж за известного и правоверного мусульманина, правую руку Ташу-Хаджи…

У Дэни было четыре сына и пять дочерей. Двое сыновей умерли в отроческие годы. Третий сын завербовался на службу в английский флот и на родину не вернулся; он служил на английском крейсере и погиб в морском сражении у Ревеля. Младший сын Кади, впоследствии Кади-Хаджи (до войны, уже в советское время, он совершил паломничество в Мекку), в сорок четвертом году был депортирован в Северный Казахстан, провел в ссылке более десяти лет, а по возвращении на родину занимался разведением скота, как и его предки.

Сын Кади-Хаджи Алавди, единственный мальчик из пятерых детей, стал судебным экспертом. Алавди Кадиев женился на терской чеченке из рода кей и всю жизнь провел в Притеречье. Его старший их сын Леча родился в 1963 году. Жена умерла при родах второго сына, Бувади. Третий сын появился на свет позднее… Трагическое невезение в браке преследовало Кадиева-старшего всю жизнь. Он женился трижды. Одна за другой его жены уходили из жизни, не дожив до сорока. Вне брака Кадиев-старший прижил еще одного ребенка, тоже мальчика. Матерью его была Майсет Ахобадзе, чеченка из бацбийцев – чеченского рода, проживающего в Грузии…

Глаза не успевали привыкать к неумолимо быстрой смене красок. И эта вечная картина – вечернее отдохновение природы – всегда почему-то завораживала с прежней силой. Ночь в горах надвигалась, как занавес. На западе склоны еще омывали лучи предзакатного солнца, день еще держался, на последнем дыхании окрашивая багрянцем контуры миров – видимого и невидимого, а на востоке всё неудержимо поглощала непроглядная мгла. В какой-то момент очертания лесистых сопок начинали проступать отчетливее, как будто попадали в фокус, и горы вырастали в размерах, а затем буквально за секунды темнело. Лес, горы и небо – всё заплывало фиолетовой мутью. Занавес падал…

Годы назад, Леча Кадиев имел возможность наблюдать нечто подобное в лондонском «Ковент-Гардене». Едва лишь в сознание вкрадывалась догадка, что освещение в зале меркнет, как под ногами уже начинало плыть. С непривычки казалось, что накатывает обморок, и не сразу удавалось взять себя в руки. Хотелось сорваться с места и броситься к выходу. Но удерживала какая-то уму непостижимая внутренняя потребность быть как все, страх оказаться отбившимся от стада. Откуда в душе эта мякоть?.. Есть в толпе что-то подавляющее, нечто парализующее волю к сопротивлению. Но именно поэтому, попадая в нее, иногда быстрее трезвеешь…