Гийом Мюссо - Квартира в Париже

– Согласна.

– Куда предпочитаете?

– Предлагаю вернуться в «Гран-Кафе».

В этот раз ужин вышел не только неожиданным, но и приятным. Хозяин на радостях позволил им самим выбрать столик. Они, разумеется, решили расположиться в глубине заведения, перед мозаичной фреской Шона Лоренца.

Гаспар был уже не так бледен. Он в подробностях рассказал о тягостном визите к Пенелопе Лоренц и о позорном приступе, произошедшем с ним потом. Маделин в ответ живописала свою захватывающую встречу с Жан-Мишелем Файолем и его рассказ о маниакальном поиске Шоном красок, которые отвечали бы его фантазиям. Шону вздумалось написать «нечто, чего на самом деле не существует». Эти слова продавца красок особенно ей запомнились, потому что разожгли ее любопытство. Чем вдохновлялся художник, когда писал свои последние картины? Чем-то, что видел? Или своими снами, игрой воображения?

«Луи де Фюнес» явился к ним в зал, в этот раз еще сильнее смахивая на господина Септима.

– Голубятина с тысячелистником! – провозгласил он, ставя перед ними две горячие тарелки.

Так как руки у Гаспара были забинтованы, Маделин подсела к нему, чтобы нарезать мясо. Он не стал ей мешать, и она оценила его способность не изображать ежеминутно сильного мужчину. Как и следовало ожидать, большую часть времени они любовались фреской Лоренца. Маделин выложила на столик рядом со своим стаканом с водой ресторанный коробок спичек с цитатой из Аполлинера – наследство, оставленное Лоренцом Бернару Бенедику. Слова «опять пора зажечь на небе звезды» выглядели насмешкой. Как понять это послание художника другу? Не заключен ли его смысл в мозаике? Обоим хотелось в это верить, но чем больше они на нее смотрели, тем меньше понимали. По мнению Маделин, она походила на некоторые пейзажи «таможенника» Анри Руссо [40] Французский художник-самоучка конца XIX – начала XX в., один из известнейших представителей «наивного» искусства. . Что до Гаспара, он отлично помнил книжку Роальда Даля с иллюстрациями Квентина Блейка, которую читала ему, малышу, Джамила. У Маделин тоже сохранились воспоминания об «Огромном крокодиле». Отдавая должное ностальгии, они принялись наперебой вспоминать имена действующих лиц. Обезьянку звали Хитрец Жожо, Птицу – Толстяк-Перышко, Бегемота – Толстозадый. Смешные имена всплыли сами собой.

– А Слона…

– Это проще всего: Трубач! – подхватил Гаспар. – А вот Зебру?..

– Просто Зебра?

– Нет, мимо. Не помню даже ее роли в сюжете.

После недолгого спора Маделин схватила телефон, чтоб разобраться при помощи Интернета с неуловимой Зеброй. Пока она водила пальцем по экрану, Гаспар вдруг встал и уверенно заявил:

– Успокойтесь, в «Огромном крокодиле» нет никакой зебры.

От волнения Маделин тоже привстала. Зачем в таком случае Лоренц, отлично знавший эту сказку, потому что каждый вечер читал ее сыну, ее изобразил? Восклицать «эврика!» было еще рано, но они нащупали верный путь. Они передвинули свой столик и оба стула, чтобы как следует разглядеть зебру.

Из всех животных на фреске она получилась наименее убедительно. В ней не было ни капли грации. Она вообще плохо угадывалась в скоплении черных и белых квадратиков со стороной в два сантиметра. Гаспар пересчитал квадратики и стал думать о различных способах шифрования: азбука Морзе, музыкальные ноты, решетка для чтения шифра, как у скаутов…

– Бросьте! – отмахнулась Маделин. – Вы что, начитались «Кода да Винчи»?

Устав ломать голову, она вышла на улицу перекурить. Он тоже вышел и остался под ресторанным козырьком. Зарядивший снова дождь усиливался с каждой минутой. Его сопровождали свирепые порывы ветра.

Гаспар загородил Маделин от ветра, чтобы она смогла прикурить.

– Как прошла ваша встреча с подругой? Надеюсь, вам не пришлось ее свернуть из-за меня?

– Вообразите, только мы встретились, гляжу – вы крушите кулаками несчастную витрину!

Гаспар пристыженно повесил голову.

– Остались бы с ней…

– У Жюль была в Париже совсем короткая остановка. Она летит дальше, в Марракеш, встречать Рождество с бойфрендом. Везет же некоторым!

– Мне очень жаль, поверьте.

Маделин не стала читать ему нотаций.

– Не переживайте, партия всего лишь отложена. Жюль – моя самая давняя и, честно говоря, единственная подруга. Она уже два раза спасала мне жизнь.

Маделин с блуждающим взглядом выпустила густую струю дыма, немного помялась и продолжила: