Вадим Голубев - Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

Возрос в годы войны авторитет военных. Разогнувшись после репрессий тридцатых годов, они поняли, что представляют реальную силу, способную разделить власть в управлении страной. Наконец-то, они смогли сплотиться вокруг по-настоящему сильной личности — маршала Жукова. Корректно, не жестко оттирал он Сталина от руководства вооруженными силами, пресекая попытки вождя и «соратников» вмешиваться в военные дела. Ни в грош не ставил Жуков и армейских политработников, считая их демагогами и болтунами. Это привело к его конфликту с начальником Главного политического управления — бывшим помощником Сталина — Мехлисом. Пользуясь особым расположением Хозяина, Лев Захарович стремился вывести вверенное ему управление из подчинения Министерству обороны, а армейских политработников — из подчинения командиров военных частей и соединений. Всегда боявшийся потерять власть Сталин начал рассматривать Жукова как серьезного политического соперника. Подливал масло в огонь и Берия, мечтавший о власти после смерти Сталина и стремившийся устранить всех потенциальных конкурентов. Испытывали страх перед военными и другие «соратники». Словом, всей компании стал нужен заговор военных. Раскрыв его и осудив «заговорщиков», клика бы решила три задачи: устранила бы возможных претендентов на власть, подчинила бы начавшую выходить из повиновения армию, на примере военных дала бы урок всему народу, что он — всего лишь множество винтиков в большой машине, управляемой гениальным вождем.

Сталин и Берия сидели на веранде кунцевского дома, наслаждаясь ароматом цветущих яблонь.

— Говоришь, новый заговор в армии? — переспросил Сталин Лаврентия, жестом пригласив сесть вызванного на беседу Пашку.

— Да, Коба! По нашим сведениям, один из организаторов заговора — бывший маршал Советского Союза Кулик. Мы его разжаловали в генерал-майоры после войны с финнами за неспособность управлять армией, что привело к ряду военных катастроф. Нити заговора тянутся от него к Жукову и другим высшим военным чинам. Словом, надо заняться с ними. Мы вызвали Кулика в Москву. Завтра он приедет, поселим его в «Метрополе». Там уже оборудован специальный номер. Все разговоры в нем будут прослушиваться нами. Есть специальный человек, тоже генерал. Ему поручено подпоить Кулика и выяснить его настроения.

— Будет ли Кулик с ним пить?

— Будет, Коба. Он теперь с любым выпьет — лишь бы на дармовщинку. Завтра же его и возьмем.

— Действуйте! А ты, Жихарев, подключись! Застоялся уже без работы.

Вечером следующего дня завербованный Берией генерал напросился с коньяком в гости к Кулику. За полночь затянулась беседа, в которой, не стесняясь в выражениях, бывший маршал честил Сталина и его окружение. Среди ночи ее прервали оперативники, привезшие Кулика на Лубянку. Ему швырнули в лицо старое солдатское обмундирование и приказали переодеться.

— Я не одену эти вонючие обноски! — отказался тот.

Удар в челюсть, сбивший с ног бывшего маршала, был ему ответом. Несколько раз Кулика ударили сапогами по животу и спине, посадили на табурет, вырвали из рта золотые коронки. Затем, несколько раз дернув за мошонку, заставили переодеться в солдатскую форму без погон. В таком виде он предстал перед Лаврентием.

— Гражданин Кулик, вы обвиняетесь в организации антиправительственного заговора с целью установления военной диктатуры.

— Я признаю себя виновным только в том, что ругал Сталина и его компанию.

— Подумайте, гражданин Кулик! Вспомните! Расскажите, какую роль в заговоре играет Жуков. Чьим агентом он является: английской или американской разведки? На какую разведку работали вы?

— Вы, что, Берия? Под «вышку» меня подводите? Я не дам таких показаний! Я не виновен!

— Хватит с ним возиться! — обернулся к Пашке Берия. — Щипцы гоотовы?

Пашка вынул из жаровни раскаленные щипцы и впился ими в предплечье Кулика. Тот завизжал, забился, но дюжие кавказцы крепко держали его. Стряхнув со щипцов обугленный кусок мяса, Пашка погрузил их в живот подследственного. Бывший маршал завизжал вновь и обмяк на руках охранников.

— Потерял сознание, — доложили те.

— Приведите в чувство! Пусть сожрет свое мясо! — приказал Лаврентий.

Давясь, Кули ел свою плоть. Его вырвало, но Берия приказал ему вылизать блевотину языком. После этого на раны Кулика наложили повязку с мазью, дали бумагу и ручку. Лаврентий начал диктовать показания. К утру все было готово. Кулик вписал в показания фамилии военных, продиктованные Берией. В течение следующих суток арестовали всех. Решили не трогать только Жукова, поскольку на его арест нужна была санкция самого Сталина.