Вадим Голубев - Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

К радости военных, собирать посуду после чаепития Поскребышев явился в своей обычной одежде: темно-зеленом френче без знаков различия и галифе без лампасов.

После того, как мегрелы увидели Пашку в генеральской форме, к Хозяину прибежал Лаврентий.

— Ребята обижаются, — сказал он. — Этому хрену генерала дали, а им — ничего.

— За генеральскими званиями в очереди не стоят, — бросил Сталин.

— Это — преданные тебе люди, Коба!

— Мы не на базаре! Не торгуйся, Лаврентий! Иди, работай! — выставил его из кабинета вождь.

Несколько недель после этого Лаврентий ходил кругами вокруг Хозяина. Наконец, ему удалось уломать Верховного главнокомандующего присвоить звание генерал-лейтенанта авиации шашлычнику Васо. Следом еще несколько мегрелов получили звания генерал-майоров. Это не могло не вызвать негативной реакции командующих фронтами и других высоких военных чинов, с которыми Хозяин был вынужден считаться все больше и больше. Кроме того, вождь понимал, что окружив себя мегрелами, он рано или поздно окажется заложником Лаврентия. Теперь лица мегрелов и их акцент все больше стали раздражать вождя. Он приказал Власику и Жихареву исподволь присмотреть пополнение охраны из русских. Сам же притих и ждал своего часа. Вскоре этот час настал. Верховный собрал командующих фронтами и после двухдневного совещания пригласил их отобедать в Кунцево. Выдался теплый летний день. Обедали на веранде. Объектов заочных шуток стал генерал армии Черняховский, отпросившийся с обеда и улетевший на фронт.

— Совсем Черняховский от рук отбился, — «сокрушался» начальник Главного политического управления Мехлис. — Ни одной юбки не пропустит. Увидит регулировщицу на дороге, выскакивает из «виллиса» и в кусты ее тащит. Что будем делать с Черняховским, товарищ Сталин?

— Будем завидовать Черняховскому! — улыбнулся Сталин под одобрительный смех присутствующих.

— Товарищи! — поднялся Берия, видя благодушие вождя. — Предлагаю тост. Но не за Черняховского. За него пьют все регулировщицы вверенного ему фронта. Я предлагаю тост за наших славных янычар, за чудесных кавказских ребят, которые подарили нам этот прекрасный обед!

Лица военных помрачнели. Напряженная тишина повисла над столом. Сталин отставил бокал с вином.

— Почему ты все время навязываешь нам тосты за этих людей? — обратился он к Лаврентию.

— Это — преданные вам люди, товарищ Сталин… — замельтешил тот.

— А русские — не преданные люди? Какую войну они вынесли на своих плечах! Завтра же всех кавказцев заменить русскими! Ты понял, Лаврентий?

— Понял, товарищ Сталин… — сник Лаврентий и до конца обеда больше не высовывался.

— Сейчас мы выпьем за русский народ, за победу русского оружия! — поднял бокал Сталин под радостный гул военных.

К вечеру на дачу прибыли автобусы с новой охраной и обслугой.

— Гютферан (педераст — грузинский)! — с ненавистью шипели вслед Пашке мегрелы, собиравшие свои пожитки.

Разумеется, никто из них не попал на фронт. Всех пристроили на теплые местечки в органах госбезопасности, где не требовалось утруждать себя работой.

Войну Пашка провел хорошо. Кроме полученных ранее наград ему вручили ордена Богдана Хмельницкого первой степени и Кутузова второй степени. Хотя дальше, дачи в Кунцево он не выезжал. Хозяин предложил его в помощь Берии, когда шло переселение некоторых кавказских народов в Среднюю Азию и Казахстан. Лаврентий дулся на Жихарева за мегрелов, считая того виновником их изгнания с дач вождя, и отказался от пашкиных услуг.

— Ну и хорошо, — подумал Пашка. — Не исключено, что когда-нибудь за переселение этих народов придется нести ответственность. Не только Хозяину с Лаврентием, но и рядовым исполнителям.

Отгремели залпы победного салюта. Опьяненный победой народ с энтузиазмом взялся за восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Люди не обращали внимания на голод и неустроенность быта. Они жили надеждой, что пройдет немного времени, и все изменится к лучшему.

— Одолели фашизм — одолеем и разруху! — слышалось всюду.

По радио звучали бравурные марши, перемежаемые перечнями достижений и успехов. Газеты ежедневно публиковали сообщения о массовых награждениях за трудовой героизм. Как и во время войны, народ почувствовал свою ответственность за судьбу родины. Это не нравилось Хозяину, считавшему, что нести ответственность и принимать глобальные решения могут только гении. Ну а народные массы должны эти решения слепо выполнять. Люди же за время войны научились мыслить, действовать самостоятельно, полагаясь не только на авторитет начальников, но и на свою смекалку, народный опыт, накопленный поколениями. Идея, что человек — лишь маленький винтик в большой государственной машине начала проваливаться. Люди не хотели быть винтиками. Руководство же не желало предложить им что-то большее.