Виктория Хислоп - Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции

Несколько дней я провел в Каламбаке и каждое утро отправлялся на прогулку, впитывая окружающую красоту всем своим существом. Во время этих походов я не мог удержаться и еще раз попытался анализировать наши с тобой отношения, искал намек на какой-нибудь изъян в них. Может, в памяти всплывет то, чего я сразу не заметил?

Так или иначе, к концу моего пребывания там я совершенно успокоился и решил поехать в Салоники — до города было три часа езды по хорошей скоростной дороге. Машина неслась вперед, я с нетерпением предвкушал, как буду толкаться в толпе, ощущая тепло чужих рук и плеч, услышу громкую музыку в баре и моих ноздрей коснется аромат сувлаки, которые жарятся на улице.

Я прибыл в город 25 марта — теплым, совсем весенним днем. Зарегистрировавшись в отеле, сразу же направился к морю, чтобы пройтись по набережной. Вокруг развевались бело-голубые флаги — они украшали балконы и стены общественных зданий; полотнища хлопали на дорожных столбах. Флаги поменьше продавали на площадях. Вскоре мне пришлось проталкиваться сквозь толпы людей, выстроившихся вдоль улиц. Греки радостно поясняли мне, отчего в городе так многолюдно. Все собрались полюбоваться праздничным шествием тысяч школьников, солдат и людей в национальных костюмах. Это был парад в честь Дня независимости.

Я знал, что греческий флаг символизирует историю страны. (Пожалуй, история Греции неотделима от сильных переживаний.) А еще мне довелось услышать рассказ о том, как глубоко символика этого флага укоренена в душе каждого грека.

Греция пережила два периода оккупации. Недавняя оккупация — германская в двадцатом веке — продолжалась три года. Более ранняя, турецкая, длилась почти четыре века, и 25 марта греки грандиозным парадом отмечают освобождение от османского ига.

Еще на эту дату приходится праздник Благовещения, Евангелисмос, — день, когда архангел Гавриил возвестил Деве Марии, что у нее родится Младенец. Во время перерыва в параде бойкий старик, стоявший рядом со мной, рассказал, как связаны явление Иисуса Христа и уход турок с греческой земли. Этот рассказ окончательно убедил меня в том, что война за освобождение Греции от турецкой оккупации считается священной.

— Турки значительно превосходили нас числом, безнадежно превосходили, — с гордостью говорил он. — Но Господь был на нашей стороне, и именно это имело значение.

Хотя пожилой грек пришел на парад с семьей, я видел, что он рад аудитории в моем лице. Жена и дочь знали его истории назубок. А я слушал внимательно, кивал. Старикам вроде него редко требуется что-то большее, чем капелька внимания. Он оживлял события прошлого так, словно на поле боя еще не высохла кровь турок и греков.

— По прошествии четырех веков турки возомнили, что им удалось нас сломить? Напрасно, ведь в наших сердцах не угасал огонь. Мы никогда не забывали нашего языка, наших традиций, нашей религии! И в тот день на сражение нас повел епископ.

Он высоко поднял маленький флажок над головой. Люди вокруг поворачивались, чтобы услышать его речь. Молодая женщина поблизости, крепко прижимая к себе младенца, слушала и одобрительно кивала.

— Он выбрал этот день, Евангелисмос, чтобы мы подняли наш греческий флаг и провозгласили нашу свободу. То было началом. Девять лет мы сражались. И наконец стали свободны.

Старик чуть не подпрыгивал от возбуждения, словно сам участвовал в сражениях девятнадцатого века.

— Смотри! Идут, — сказала, легонько прикоснувшись к руке отца, его дочь, женщина средних лет. Потом она повернулась ко мне и проговорила вполголоса: — Я расскажу вам одну историю — попозже, когда парад закончится, — если, конечно, у вас найдется время. Мы приглашаем вас на обед. На Евангелисмос у нас особый стол.

— А еще сегодня именины у нашего паппуса, — сказала ее дочка. — Поэтому в честь дедушки у нас будет огромный торт!

Она сообщила мне, что имя ее деда Вангелис.

— Это очень мило, — ответил я. — Но я же совершенно посторонний человек.

Женщина пожала плечами, словно говоря: «И какое это имеет значение?»

— Мы живем вон там, — сказала она, показывая на уродливое серое блочное здание позади нас. — А меня, кстати, зовут Пенелопа.

Мимо шествовала группа женщин в коротких, украшенных вышивкой красных бархатных жакетах, в замысловато повязанных на голове шарфах, с тяжелыми ожерельями из золотых монет. Цвета и разнообразие местных костюмов поражали. Одни парни щеголяли в каких-то фантастических штанах и высоких сапогах, другие — в белых рубашках и туфлях с огромными помпонами. Парад превратился в театр.