Сергей Иванов - Противо Речия [сборник]

Кое-как обувшись, я осмотрелся в поисках выхода из сауны, который, по всем канонам феншуя, должен был находиться в направлении, противоположном парилке.

Лавируя между диванами, столами и еще каким-то банным хламом, я неспешно продвигался к гипотетическому выходу, но по пути в поле моего зрения попала еще одна стеклянная дверь, из-за которой доносились что-то наподобие кваканья и легких шлепков. Воодушевившись перспективой встретить кого-то из здравых и выяснить, где, в конце концов, мы находимся, я шагнул за угол и увидел тогдашнего своего приятеля, который с ритмичностью метронома стоя ебал блюющую девушку. Ее силуэт был Г-образно надломлен, и каждые несколько секунд она извергала прямо себе под ноги пеструю массу непереваренной пищи. Впрочем, ее партнера это не смущало – крепко схватив за ягодицы, он просто ее ебал.

Меня сложно назвать впечатлительным человеком – людей мне приходилось видеть в самых различных ипостасях, в том числе и разобранными на части, однако эта сцена меня просто выключила. Тем временем приятель, по всей видимости, кончил, поскольку оттолкнул девчонку от себя и включил душ. Наскоро обмывшись, он вышел из душевой, по ходу дела одарив меня прокуренной коричневой улыбкой победителя. Девушка, шатаясь, уселась на кафель и под мощной струей воды руками начала смывать со своих ног и пола остатки рвоты. Я вышел из душевой, быстро нашел выход и, поймав типового луганского ночного таксиста с внешностью Рашпиля из фильма «Чужая», приехал домой. Уснуть сразу не вышло, поэтому пришлось до самого рассвета пялиться в телевизор, пытаясь хоть как-то избавиться от чугунным монолитом осевшей в памяти картинкой сидящей на кафеле девчонки, руками сгребающей собственную рвоту к душевому стоку.

Эта история – одна из тех, которые я не смогу забыть никогда. Хотя с тех пор изменилось все – не сразу, но изменилось.

Чуть позже мой тогда еще приятель получил свое место у рыговской (символично, да) кормушки, разбогател, постарел, вставил белоснежную переднюю челюсть и оснастил себя легкой метросексуальной небритостью, приводящей в гормональное неистовство немногочисленную, но весьма активную группу аутентичных блокадниц-климактеричек. А еще чуть позже он и вовсе законтачился, продавшись русским за «колоссальный бесценок», но это, как говорится, совсем другая история. В общем он стал серьезным человеком, в отличие от меня – распиздяя, пишущего эту противную историю в четыре часа утра на кухне съемной киевской квартиры.

Мне подумалось, что Донбасс – это и есть та самая девушка, которую сначала поят до блевоты, а затем до изнеможения ебут такие люди, как мой бывший приятель. И тот факт, что я рассказал вам об этом лишь спустя десять лет, в немалой мере тому поспособствовал.

Простите меня. Вы должны понимать: мне есть, что наверстывать. Тем более, я не знаю наверняка, сколько времени на все это у меня осталось. Но я знаю, что должен.

Полжизни назад, когда все вокруг казалось таким простым, понятным и легкодостижимым, а сама жизнь была педантично разбита на сорокапятиминутные вечности терпения и пятнадцатиминутные вспышки безумства, я числился учеником девятого «Е» класса средней школы № 20 города Ворошиловграда.

Представители моего поколения наверняка должны хорошо помнить классический школьный антураж начала девяностых годов прошлого столетия: «варенки», «бойзы», дубовые дерматиновые кроссовки «Simod» и такие же регланы, куртки-«жатки», лосины и невероятных конфигураций проволочные начесы, зацементированные на головах записных школьных красавиц с помощью лака сильной фиксации – пожалуй, самой сильной фиксации из когда-либо произведенных трудящимися прибалтийской косметической промышленности.

И цвета. Неистовые, сжигающие сетчатки глаз цвета всех без исключения предметов гардероба, благодаря которым постановочные классные фотографии были похожи на пестрые авангардистские полотна. Условия, как обычно, диктовала эстетика идиотской эпохи и, при всем желании, противопоставить ей нам было нечего.

Наш класс был довольно дружным. К девятому классу мы уже успели пережить период неизбежной влюбленности в одноклассниц – собственно, даже не пережить, а, скорее всего, элементарно перерасти. И тогда на смену неуравновешенным и зыбким внутриклассным романам пришла дружба, спокойная и прочная, которая, как оказалось, случается между разнополыми подростками ничуть не реже, чем любовь.