Чарлз Буковски - Голливуд

— А братец у вас не сильно болтливый, я вижу.

— Да уж.

— Классный мужик.

— Да.

— Ну что, Джек, текст выучил?

— Я никогда не заглядываю в текст, пока не приду на площадку.

— Замечательно. Но нам пора.

— Я уверена, у вас прекрасно получится эта роль, Джек, — сказала Сара. — Мы рады, что она досталась именно вам.

— Спасибо.

Мы вернулись в бар, где сидели все те же люди, и выглядели они ничуть не пьяней, чем раньше. Тертая публика.

Сара заказала еще один «Мыс Код». А я опять отдал предпочтение чистенькой.

Мы попивали и слушали все новые и новые истории. Одну рассказал и я. Прошел примерно час. Вдруг я взглянул в сторону входа и увидел у вертушки Джека. Он кого-то выискивал глазами.

— Эй, Джек! — крикнул я. — Давай к нам, дернем по маленькой!

— Да нет, Хэнк, съемка начинается. Может, пойдете посмотреть?

— Сейчас прибудем.

Мы заказали еще по стаканчику. И как раз сидели над ними, когда в зале появился Джон.

— Начинаем, — сказал он.

— Хорошо, — сказала Сара.

— Хорошо, — сказал я.

Мы покончили с выпивкой, я взял пару пива навынос.

Мы поднялись вслед за Джоном по лестнице и вступили в гостиничный номер, весь опутанный проводами. По комнате сновали рабочие.

— Голову отдам на отсечение, что с этой мурой справилась бы и треть этой публики.

— Вот и Фридман так говорит.

— И его устами часто глаголет истина.

— Ну ладно, — сказал Джон. — Все почти готово. Мы несколько раз прогнали сцену, сейчас будем снимать. Ты, — обратился-он ко мне, — стань сюда, в угол. Отсюда будет хорошо видно, и в кадр не попадешь. Сара пошла вместе со мной.

— Тишина! — заорал ассистент. — Начинаем съемку!

Стало очень тихо.

Потом Джон скомандовал: «Камера! Мотор!»

Дверь в комнату отворилась, и вошел Джек Бледсоу. Черт подери, это был молодой Чинаски! Это был я! У меня екнуло в груди. Молодость моя, сука ты эдакая, куда ж ты делась?

Мне захотелось опять превратиться в молодого забулдыгу. Я хотел стать Джеком Бледсоу. Но оставался загнанным в угол стариканом, присосавшимся к банке с пивом.

Бледсоу прошествовал к окну, возле которого стоял стол. Поднял искромсанную занавеску. Сделал хук правой — при этом по лицу его скользнула ухмылка. Потом сел за стол, взял ручку и придвинул к себе лист бумаги. Немножко посидел, потом откупорил бутылку, сделал глоток, зажег сигарету. Включил радио и погрузился в Моцарта.

Эпизод заканчивался тем, что он начал водить ручкой по бумаге…

Джек попал в самую десятку. Он сделал все так, как оно было — неважно, имело ли это какое-нибудь значение или нет.

Я подошел к нему и пожал руку.

— Ну что, попал? — спросил он.

— Попал, — ответил я.

Внизу, в баре, ребята были все на месте и выглядели точно так же.

Сара выбрала прежний маршрут на мыс Код, а я опять взял беленькой. Мы услышали еще массу историй, и все они были замечательные. Но в воздухе чувствовалась легкая печаль. Скоро съемки кончатся, и все в этом баре и в этой гостинице пойдет по-прежнему. Кое-кто из алкашей прожил тут не один десяток лет. Кто-то обитал на заброшенной железнодорожной станции, и доставить сюда этих отщепенцев было непросто. В общем, началась пьянка по-черному.

Наконец Сара сказала: «Нам пора домой, кошек кормить».

Пьянка могла подождать.

Голливуд мог подождать.

Кошки ждать не могли.

Я подчинился.

Мы распрощались с завсегдатаями и двинулись к машине. Мне было не страшно сесть за руль. Зрелище молодого Чинаски в занюханном гостиничном мире пошло мне на пользу. Я, черт побери, еще совсем не стар. Вполне еще ого-го.

Сару волновало будущее наших новых знакомых. Мне оно тоже не представлялось радужным. Но это не значило, что я был бы рад видеть их у себя в гостиной потягивающими виски и рассказывающими свои байки. Магия задушевности, как правило, не выдерживает испытания бытом. Да и сколько братьев можно посадить себе на шею?

Мы подъехали к дому.

Кошки нас ждали.

Сара первым делом вымыла их плошки, я открыл жестянки с кормом.

Что может быть лучше простого образа жизни!

Мы поднялись наверх, умылись, переоделись и приготовились ложиться.

— Что же эти бедолаги будут делать? — спросила Сара.

— Уж я-то знаю, знаю…

Пришла пора спать. Я спустился на минутку вниз, посмотреть, все ли в порядке. Сара быстро уснула. Я выключил свет. Сегодняшнее кино что-то изменило в нашей жизни, мы уже никогда не сможем думать или говорить, как раньше. Теперь мы знали нечто недоступное другим, правда, это нечто было туманным и, если вдуматься, не совсем приятным.