Павел Верещагин - И танки наши быстры

«Странный какой-то, — подумал Бурцев. — Педик, что ли?…»

— Мужчина, не хотите ли заработать? — фамильярно спросил незнакомец.

— Что?! — удивился Бурцев.

— Мне нужна помощь. Вы ведь из первого подъезда?

— Из первого.

— Я бы хотел попасть в одну квартиру…

— И что? — еще больше удивился Бурцев.

— Мне обязательно нужно поговорить с одним человеком, с женщиной. Мы с ней дальние родственники, — развязно добавил мужчина.

«Нет, не педик», — понял Бурцев.

— А я здесь при чем?

— Я не уверен, что она хочет меня видеть… — неопределенно сказал незнакомец. И добавил развязно: — Вы же знаете, как это бывает у женщин. Разные там обиды… Капризы… Как ее сосед, вы могли бы мне помочь.

— Как это?

— В дверь позвоните вы, а войду я. — Незнакомец почему-то подмигнул.

Бурцев удивленно посмотрел на странного мужчину. Встречаются же прямо на улице такие чудаки!

— Не надо беспокоиться, я заплачу! — по-своему поняв взгляд Бурцева, высокомерно заявил мужчина. — Я хорошо заплачу!

Отпахнув полу пальто, он запустил руку в карман брюк, вытащил пятидесятирублевую бумажку и со значением продемонстрировал ее Бурцеву.

— Ты чего — псих? — спросил наконец Бурцев.

— Почему это псих? — насторожился незнакомец.

Бурцев покачал головой.

— Если она не хочет тебя видеть — позвони по телефону. Или напиши письмо. А я в эти игры не играю.

Он развернулся и зашагал в сторону магазина.

За углом два бомжа с тележкой, на которую был собран по помойкам разный утиль, как зачарованные стояли возле открытого подвального окна. Из окна валил пар, внутри кипела работа — шумели струи смешивающихся жидкостей, гремела посуда, клацал металлом старенький станок. Внутри под видом насосной станции функционировал цех по изготовлению паленой водки. Бомжи жадно втягивали носами льющийся из окна тяжелый парок.

"А вот интересно, – думал Бурцев дорогой, – почему у нас в России фантазии у людей носят, как правило, какой-то диковатый характер! Взять, например, англичанина. Или, там, немца! Они ведь, если мечтают, то о чем-то понятном и солидном. О том, чтобы машину купить вдвое дороже той, что у них под окном стоит. Или дом свой в двести квадратных метров поменять на другой, в котором этих метров будет триста. Да еще бассейн будет и теннисный корт – чтобы все соседи позавидовали! А что у нас? Нам это скучно! Нам или мост какой небывалый нужно построить через соседний пруд. Или башню посреди поля – просто так, для красоты. Или дома завести какого-нибудь крокодила. От которого тебе самому, может быть, и радости нет никакой, но зато всему миру на удивление!"

Бурцев не пошел в супермаркет через три квартала, а заглянул в круглосуточный магазин в соседнем доме, в магазин, который пожилые хозяйки по старой памяти называли коммерческим.

В витрине рыбного отдела раскинулось тучное гастрономическое изобилие: лоснящиеся срезы красной копченой семги, золотистого палтуса, розовой форели, тугие тушки скумбрии слабой соли, морские окуни с вытаращенными глазами и копченые угри, разложенные рядком по ранжиру. Горкой росли разнокалиберные баночки и бочонки с икрой. Посредине громоздился балык осетрины горячего копчения, толстый, как слоновья нога.

Молоденькая продавщица с лицом хорошеньким, как у глупой куклы, и макияжем, как у фотомодели, подвинулась к прилавку и улыбнулась американской улыбкой. «Такая в продавщицах долго не засидится», — почему-то мелькнуло в голове у Бурцева.

Он оглядел копченое изобилие на витрине.

— Что это у вас все осетрина да осетрина… — спросил он. — А свежей рыбы нет? Или хотя бы мороженой. Какого-нибудь хека? Или мойвы?

Вопрос почему-то обидел продавщицу.

— Мойвы не бывает. — Она поджала губы и отвернулась.

В другое время Бурцев, может быть, проявил бы характер и показал девчонке, что она стоит за прилавком, чтобы торговать, а не для того, чтобы демонстрировать покупателям, кто из них чего стоит, но сейчас он не стал тратить силы.

Он еще раз оглядел витрину:

— А вот, интересно, животные едят копченую рыбу?

Продавщица фыркнула, и в ее глазах появилось подобие интереса.

— Это смотря какие животные, — ответила она. И помедлив, добавила: — Кошка моя, например, ест.

Ее кошка! Если бы разговор шел о кошке, Бурцев бы не спрашивал. Про кошек он как-нибудь и сам бы сообразил.

«В супермаркете наверняка есть свежая рыба, — прикинул он. — Но переться за три квартала, а там возиться с тележкой, стоять в кассу… Чтобы потом выяснить, что этот гад не всякую рыбу жрет».