Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

– А это излечимо?

– Вполне, хотя бывают случаи, когда… Давайте не будем терять времени. Где он?

– Косиба?.. Выехал вместе с Чинскими. Они его забрали. Но это действительно потрясающе! И вы, господин профессор, абсолютно уверены?

– Абсолютно!

– Черт побери! Если б я знал это во время процесса! Я бы буквально скосил прокурора и судей! Представляете, какой был бы эффект?!..

Но Добранецкий явно не был расположен заниматься этой стороной вопроса.

– Я осознал это только после заседания суда, – уклончиво сказал он. – А теперь… Господин адвокат, вы можете дать мне адрес этих Чинских?..

– С удовольствием. Вы собираетесь туда поехать?

– Разумеется.

– И вы надеетесь вылечить Косибу или, точнее, Вильчура от этого заболевания?

– Тут не потребуется никакого лечения. Достаточно просто напомнить ему, кто он на самом деле. Если это не поможет… то других способов нет.

– Вы только подумайте! Но ведь он должен что-то помнить, если, к примеру, не забыл своих медицинских знаний?

– Да. Поэтому я очень надеюсь на благополучное выздоровление, – сказал, вставая, Добранецкий.

Поезд, с сопением выпуская пар, остановился на маленькой станции. Было ясное солнечное утро. Крыши домов покрывал толстый слой снега, ветви деревьев сгибались под огромными подушками из смерзшегося белого пуха. Широкий вид, открывавшийся с перрона, казался праздничным; все вокруг, сияя ослепительной белизной, как будто соблазнительно улыбалось и манило уютной пушистой тишиной.

Профессор Добранецкий стоял, всматриваясь в белое пространство. Он так давно не был в деревне. Этот пейзаж в первый момент показался ему несколько искусственным, похожим на слишком реалистическую рождественскую декорацию, вычурную и красивую до неправдоподобия. Прошло несколько минут, прежде чем он отыскал в своей памяти давние ощущения, давние связи с этим заново открываемым миром, давние узы… Ведь он родился в деревне и там же провел свое детство и первые годы юности.

«Тоже своего рода амнезия, – подумал он. – Человек, живя городской жизнью, совсем забывает про этот мир. Он начинает подчиняться болезненному ритму подъема по карьерной лестнице, работы, вечной гонки… И попросту перестает даже думать о существовании этой погоды, тишины… этой иной земли, где истина открывается человеку не благодаря радиодинамику и черным печатным буковкам газет, а совершенно иначе, так просто и непосредственно… А мы забываем об этом…»

Он услышал за спиной поскрипывание снега под чьими-то шагами и голос:

– А вы, верно, в Радолишки?

– Нет, в Людвиково. Можно ли тут нанять какую-нибудь фурманку?

– Почему бы и нет? Можно. Если прикажете, подскочу к Павляку, так он мигом запряжет.

– Сделайте милость, очень прошу.

Этот обещанный «миг» продолжался почти час. А поездка до Людвикова по занесенной снегом дороге длилась еще добрых полчаса. Когда сани остановились наконец перед дворцом, был уже полдень. Привлеченная громким лаем псов, в дверях показалась экономка Михалеся и, прикрыв ладонью глаза – так ярко блестел на солнце снег, – всматривалась в приехавшего незнакомца.

– Вы, очевидно, на фабрику по делам? – спросила она.

– Нет. Я хотел бы увидеть господина Чинского.

– Тогда прошу вас войти. Только ведь господ нет дома.

– Ничего, это не так важно. Собственно говоря, я хотел бы встретиться с невестой господина Чинского, панной Вильчур.

– А ее тоже нет.

– Нет?

– Ну да! Видите ли, они все вместе поехали в Радолишки.

Профессор Добранецкий заколебался было.

– А скоро они вернутся?

– Извините, но это неизвестно. Они поехали заказать оглашение о предстоящем венчании в костеле. [22]Ну а уж ксендз наверняка их просто так не отпустит. Оставит обедать.

– Вот как?.. Это плохо. А не могли бы вы мне сказать… Адвокат Корчинский в Вильно сообщил мне, что господа Чинские взяли к себе некоего Антония Косибу, знахаря, это правда?

– А как же, правда, забрали. Только вот он не захотел тут у нас остаться.

– Не понимаю…

– Да просто не захотел. Такой милый домик ему приготовили… вон там, за садом. А он не захотел.

– Тогда где же он сейчас?

– Да где ему быть? На мельницу поехал, к Прокопу Мукомолу. Говорил, что там ему будет лучше всего. Вот уж старый причудник. Ну, я тут болтаю на морозе, хотя, правду сказать, мороз сегодня не сильный, а вас даже в дом не пригласила. Будьте любезны, войдите…

Добранецкий задумался.