Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

Если бы профессор Добранецкий не знал так хорошо своего давнего шефа и учителя, то, может, и предположил бы, что Вильчур совершил какое-то преступление или злоупотребление и потому решил скрыться. Но теперь он только пожал бы плечами, если бы кто-то подсказал ему такую мысль.

Нет, тут должна крыться какая-то более глубокая тайна.

Как наяву пробудились в его памяти былые дни, первые дни после исчезновения профессора. Неужели мнимый побег госпожи Беаты с дочкой и позднейшее исчезновение профессора Рафала были только хорошо разыгранной комедией?.. Но каковы были ее причины? Они оставили все свое состояние, свое положение в обществе, его славу – все. И бежали, но почему, с какой целью?

Позитивно мыслящий Добранецкий не выносил никаких объяснений, если их не обосновывали какие-либо логические предпосылки или нормальные побудительные человеческие причины.

Но сейчас у него не было времени на разгадывание загадок. Приговор должны были вот-вот объявить. Разумеется, скорее всего, он будет оправдательный, но ведь может случиться и обвинительный.

«Мой долг – немедленно поставить в известность адвоката и потребовать возобновления процесса, чтобы объявить, кого я узнал в знахаре Косибе».

Добранецкий прикусил губу и повторил:

– Да, это мой долг.

Но однако ж не двинулся с места. Слишком быстро проносились в его голове мысли, слишком внезапно начали громоздиться в воображении последствия такого заявления.

Перед тем как принять решение, нужно трезво и тщательно все разобрать, проанализировать, разложить по полочкам… Ну и предусмотреть, чем это может закончиться. Он не умел и не любил действовать вслепую, под воздействием первого побуждения.

– Прежде всего следует взять себя в руки, – пробормотал Добранецкий с такими интонациями, которые употреблял, чтобы успокоить нервных пациентов.

Он вынул папиросу, тщательно раскурил ее и решил, что табак пересох. Кстати, сегодня он выкурил меньше папирос, чем обычно, так что вполне мог бы ограничиться двадцатью штуками в день. Эти простые действия и сопровождавшие их соображения помогли ему обрести внутреннее равновесие, и последствия этого не замедлили проявиться, а именно: он припомнил одну подробность, причем невероятно важную, мелочь, которую до сих пор не принимал в расчет, а между тем она полностью изменяла ситуацию. Ведь знахарь Косиба во время процесса ему улыбался, он совершенно откровенно улыбался профессору!

«Он приглядывался ко мне, как к кому-то хорошо знакомому, кого никак не можешь распознать. И даже не старался скрыть, что пытается узнать, кто я!.. Что это может означать?»

А означать это могло только одно: профессор Вильчур не боялся, что его настоящая личность будет раскрыта под маской знахаря. Профессор Вильчур не боялся! Тогда почему он не прервал процесс, просто заявив, что он – профессор Вильчур? И на это может быть только один ответ: он сам не знает, кто он…

И, сделав такое открытие, Добранецкий вне себя вскочил с места.

«Амнезия. Утрата памяти. Боже! Он столько лет скитался по стране… Опустился до уровня простого поденщика… Потеря памяти…»

Профессор Добранецкий прекрасно знал, что необходимо сделать, чтобы вылечить несчастного. Достаточно просто сказать ему, кто он, напомнить несколько подробностей из его прошлой жизни, показать какой-то знакомый предмет.

Разумеется, вследствие такого обретения памяти может произойти серьезное психическое потрясение. И хотя такая встряска наверняка окажет на него очень сильное воздействие, опасной для здоровья она не будет.

Через пару часов или через несколько дней Вильчур полностью придет в себя и вспомнит все.

«И что тогда?..»

Перед глазами Добранецкого явственно нарисовалась вся цепочка неизбежных последствий. Итак, прежде всего известие об этой трагедии и ее счастливом разрешении разнесется по всей стране. Профессор Вильчур вернется в столицу. Вернется на свою виллу, на свои должности, на свое выдающееся положение в медицинском мире. Причем вернется еще более знаменитый, любимый, славный, потому что вдобавок будет окружен ореолом пережитых несправедливостей, испытанных им несчастий и унижений, ореолом знахаря-чудотворца, который умудрился быть гениальным хирургом без операционного зала, без штаба ассистентов, даже без нормальных инструментов…

«Он вернется, а что тогда станет со мной?..»

И у профессора Добранецкого появился во рту привкус горечи. Что с ним будет?.. С ним, человеком, который полтора десятка лет ценой тяжких усилий и труда карабкался на вершину, добыл первенство, достиг наивысшего положения?..