Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

Прокурор заявил, что люди, руководствующиеся чувствами, могут посчитать приговор первой инстанции слишком суровым. Он также отметил, что обвиняемый Косиба не принадлежит к числу худших представителей вездесущего племени шарлатанов. Признавал прокурор и то, что к совершению противозаконных действий его могли подтолкнуть весьма благородные побуждения.

– Но мы тут не представители милосердия, – продолжал прокурор. – Мы – представители закона. И нам нельзя забывать, что обвиняемый его нарушал…

Профессор Добранецкий старался сосредоточиться на выводах прокурора, но ему не давало покоя невыносимое ощущение: он почти физически ощущал на своем затылке взгляд этого Косибы.

«Чего он хочет от меня? – злился он в глубине души. – Если он таким образом выражает благодарность за мои показания…»

– …Безусловно, в деле имеются и смягчающие вину обстоятельства, – продолжал обвинитель. – Но мы не можем себе позволить игнорировать факты. Кража остается кражей. А укрывание краденого…

Нет. В таких условиях совершенно невозможно сосредоточиться. Взгляд этого человека явно обладал каким-то магнетическим свойством. Добранецкий чуть не со злостью повернулся к нему и поразился: знахарь сидел, опустив голову. Перед ним на барьерчике бессильно лежали его крупные руки.

И вдруг у профессора появилось совершенно нелепое предположение: «Я уже когда-то видел этого человека».

Память его заработала. Профессор верил в свою память. Она еще никогда его не подводила. Вот и теперь, спустя некоторое время, он пришел к выводу, что его просто ненадолго обмануло какое-нибудь мимолетное сходство. Возможно, с каким-то пациентом, которого он лечил много лет назад… А впрочем, у него не было времени слишком долго раздумывать на эту тему, потому что как раз поднялся адвокат Корчинский и зазвучал, электризуя публику, его баритон с металлическими нотками:

– Уважаемый суд! Только по велению слепой судьбы и по недоразумению вот этот человек оказался в зале суда перед трибуналом. Не здесь его место и не этому ареопагу [20]следовало бы оценивать его деяния. Антоний Косиба должен в эту минуту находиться в аудитории нашего университета, должен предстать перед академическим сенатом и ожидать не приговора, а вручения ему диплома доктора хонорис кауза [21]медицинского факультета.

О нет, уважаемые господа судьи, это не вымыслы моей фантазии! Я не ораторских эффектов добиваюсь. И уж точно не стремлюсь к невозможному. И если сегодня немыслимо даже подумать о том, чтобы присвоить знахарю звание доктора, то это только потому, что в нашем законодательстве имеются пробелы. И оно с разной меркой подходит к одинаково ответственным профессиям. Уважаемый суд! Мы не можем согласиться с тем, чтобы человеческая жизнь оказалась в руках врача, чьи знания и искусство не обеспечены законченным курсом медицины. Зато мы без колебаний доверяем эту жизнь инженеру, который строит машины или мосты. А ведь профессию инженера и связанные с ней права может получить любой человек, даже если он не учился в политехническом институте, но своей работой докажет, что обладает достаточным объемом знаний, необходимых для работы в этой области. Должен ли я тут приводить всем известные имена тех ученых, которые делятся своими знаниями с тысячами студентов польских политехнических институтов, а сами не могут похвастаться даже свидетельством об окончании общей школы?

К сожалению, законодатель не предусмотрел такой же возможности для профессии врача. Если бы было наоборот, то стенограммы сегодняшнего процесса оказалось бы достаточно, чтобы Антоний Косиба получил докторскую степень. Неужели можно предоставить лучшие, более убедительные доказательства его знания и мастерства, чем те, которые были собраны в ходе судебного разбирательства, чем показания свидетелей, которые появились тут скорее в качестве вещественных доказательств, живых документов, подтверждающих врачебные способности обвиняемого?

Они пришли сюда, точно воскресшие Лазари, которым он сказал: «Встаньте!..» Пришли засвидетельствовать правду, пришли указать пальцем на своего благодетеля и воскликнуть: «Вот он! Мы были калеками, а он нам ходить позволил, мы были больны, а он нас излечил, мы стояли уже над могилой, а он велел нам жить!»

Однако же господин прокурор видит грех и вину в том, что Антоний Косиба, не имея диплома, осмелился спасать ближних своих. А если бы он прыгнул в воду, чтобы спасти утопающего, ему тоже надо было бы предъявить свидетельство об окончании школы плавания?..