Джеймс Келман - Перевод показаний

Она сказала, Что это значит. Ты говоришь ерунду, я не хочу слушать ерунду.

Что-то не так?

Да ничего. Я от тебя устала. Ты раздражаешься, твоя ожесточенность, мы не можем разговаривать, ты не позволяешь, я вижу твое лицо, он говорит дельные вещи, а тебе обязательно отвергать, тебе обязательно отвергать, ты не можешь слушать.

Я не могу слушать.

Нет.

Нет, сказал я, не могу. Ты от меня устала, а тут он, и ты это говоришь. Нет, не для меня, этого ты бы не стала. Это нельзя оправдать.

Ничего нельзя оправдать.

Да, я не прав, извини меня за это. Я быстро вскочил на ноги, не глядя на нее, ни на него, на него никогда. Я слышал вблизи движение и дальше шевелились другие, некоторые прислушивались, что им еще оставалось, я их не виню, и я снова сказал ей, Нет, это нельзя оправдать. И оставил ее, пошел от нее, такая горечь во мне, и за что, за что.

И тут произошло совсем уж неожиданное, в дверях из нашего здания стоял безопасность, и я налетел на него, он потерял равновесие и упал. Мой порыв был ударить его, я был разозлен, зашибить его, и поскольку я взял над ним верх, я легко мог ему врезать, но не стал, иначе бы сразу был мертв. Он пролежал мгновение, потом извернулся и тут же откатился от меня, как будто ожидая от меня ударов. Теперь он увидел это, понял, чем это было, несчастным случаем, и вскочил на ноги и пошел на меня, а я тоже, отступая. Он схватил мою руку, дернул вверх, под плечом, разворачивая мое тело, и ударил меня сбоку и вниз, и я оказался на земле, он на мне, развел мне плечи, и злой, так сильно злой, я думал увидеть, как его нож взрезает мне горло. Ты дурак. Если бы у меня были силы, но никаких, я не мог его сбросить. Теперь уже еще безопасности, сзади и по сторонам. Ты дурак, сказал он, я взглянул мне в глаза, как я тоже. Наши глаза, мои его. Про него я не знаю, глядел вниз, но также я на него, и он это увидел, и я увидел его лицо, выразительное. Он был старше, тяжелее меня, теперь я его разглядел. Он покачал головой. Ну ты и дурак.

Как и ты, сказал я, только про себя, зачем его оскорблять, я сам во всем виноват, ударился об него, так что он получил глупый вид, выглядел так, может там были другие коллеги. Тогда мои мысли обратились к моему детству. Я думал, что умираю, наверняка они меня сейчас убьют, а она не узнает. Вместо он шлепнул меня по лицу, с огромной силой, чувство, что кожа у глаза разорвалась, и как будто глаз ударился об нос и выпал. Один из безопасностей рассмеялся. А один другой сказал, Отшлепай его, какой гадкий мальчишка.

Взамен, если бы они убили меня, думал я тогда, если пришла бы смерть, то был бы покой, и может никто бы не узнал, ничего.

Я остался на земле. Глаза мои были открыты. Безопасности ушли. Ушли также и голоса. Ничего. Но и ночь, она тоже ушла. Потерял ли я сознание, возможно я так и сделал. Как долго я там пролежал, видел ли ее, возможно. Свет был хороший, лунный свет, солнечный, радом с рассветом. Я думал, что видел ее в дверях, там очертания. Я мог различить человека, кто-то смотрел оттуда. А потом, как во сне, что она сделала, множество образов моего товарища и пришедшего, теперь эти двое вместе, и тут голос, я услышал его, сильный, и голос говорит, Эти люди ждут от меня, чего они ждут от меня. И его взгляд на меня, да, презрительный. Я этого не заслужил. Я бы не стал его убивать.

Уже был рассвет, я шел вдоль периметра, там были безопасности, один окликнул меня. Я притворился, что не услышал, чтобы он мог меня игнорировать. Никто же больше не слышал, и не было необходимости, чтобы произошла конфронтация. Но он заступил сбоку мне путь и поднял руку, и я остановился, и его глаза вглядывались в мои, мгновение так простоял, пока не подумал не задавать дальше вопросов. За что тут было умирать. Я могу умереть за что-то, не как другие, если другие так, моя смерть должна быть за что-нибудь, ни за что. Я шел во внешнюю зону, здесь были другие. Если есть желание умереть, так тут не о чем и говорить.

Луна не была частью этого, луна была выше другой части этого, чьего-то мира, в котором были дети и запахи стариков, людей близких к смерти, и теперь из другой секции тоже запахи. Позже я бы вернулся в мою, безопасности в дверях, преграждают проход, вот видят меня, поднимают оружие, я не угроза. Конечно, ее бы там уже не было, ничего там, в том месте, тоже и одежда, которую я имел, она также исчезла. Безопасность стоял на моем пути.

Как долго это было здесь, в этом месте. Некоторые детализируют дни и недели.

К сожалению, никто не сказал мне о его смерти. А я хотел бы знать. Я думал бы о нем. Я мог бы посидеть один на прощальном собрании, обеспечив себе некоторое одинокое время. Таков ритуал. Я мог исполнить его. Я знаю о ритуалах, что они должны давать нам понимание, и в этом лежит их ценность. Ритуал вещь далеко не плохая, если подчинен вышеупомянутому, если это так.