Владимир Кормер - Наследство

Алексей уже не пил, он мучился, задыхаясь, пот лил с него градом.

Когда Мелик вышел на опустевшую теперь улочку, было еще не поздно, еще не стемнело совсем, но дети уже разошлись по домам. Отяжелев от питья и еды, он казался самому себе большим, грузным и даже пожалел, что дети не видят его. «А что это я ему рассказывал такое? — постарался он вспомнить, немного отрезвев на свежем весеннем вечернем воздухе. — Ах, да, про женитьбу! Получилось почему-то, что я хочу жениться на Таньке Манн. Вот чудеса! Нет уж, благодарим покорно. Это в юности она мне представлялась богиней, а теперь…» Он вышел к метро, на освещенную замусоренную, вытоптанную площадку скверика, в толчею случайных, спешивших домой прохожих, местных забулдыг, патлатых молодых людей с деревенскими простецкими лицами и девок с горевшими щеками. Он порылся в кармане, отыскивая мелочь и собираясь уже спуститься в метро, но тут же раздумал, ехать домой не захотелось; он почувствовал, что эта вечерняя лихорадочная толпа не отпускает его. К тому же вдруг он ощутил снова приступ голода. Некоторое время он постоял нерешительно у самого входа, послонялся вокруг, рассеянно оглядывая девушек и рассуждая, к кому бы ему пойти. «Ба, к Девке, — наконец сообразил он, — ведь это недалеко, можно дойти пешком».

Он пошел быстро, набирая скорость, становясь снова подвижным и легким, но теперь это почему-то не огорчало его. Он даже заметил с удивлением, что настроение у него, вопреки тому, что было, хорошее, и обычного после таких разговоров неприятного осадка нет. Что-то случилось, и он ощущал себя сейчас свободным не только ото всего, что связывало его с Алексеем, но даже от чего-то еще большего. Он попытался определить, что именно это такое, в чем тут дело, но запутался. Быстрая ходьба мешала сосредоточиться, а сбавить шаг он не хотел, боясь, что дойдет слишком поздно.

Дев Владимирович открыл ему дверь, не выразив особой радости на обрюзгшем бледном лице с усталыми припухшими глазами, но сказал между тем, проходя вперед, что очень, очень рад, что Мелик зашел, а то он сидел один, все думал, с кем бы выпить.

— А где ж твой сосед? — спросил Мелик. (У Льва Владимировича был единственный сосед по квартире, такой же разведенец, шофер.)

— Он в рейсе, он теперь на грузовике. Вот такой огромный грузовик, в любой конец страны. Тебе ничего не надо привезти?

— Нет, благодарю.

— А ты уже успел где-то приложиться? Мелик смущенно махнул рукой:

— Я у Алексея был. Знаешь? Я рассказывал, наверно.

— А ты, значит, этим все еще занимаешься? Я уж думал, ты давно отстал от этого, — сказал Лев Владимирович, хотя был, конечно, в курсе всех его дел, а со встречи у Ольги и в Покровском прошло меньше недели. Но он все равно повторил: — Я думал, что ты этим больше не занимаешься. Мне кто-то сказал даже, что ты с этим завязал. Подожди, кто же это мне сказал? Я спрашиваю: «Как Мелик? Все еще того?» …А он мне говорит: «Нет, давно уже нет».

Лев Владимирович захохотал, довольный своею шуткой.

— Иди ты в ж… — нехотя огрызнулся Мелик. — Ты говоришь, есть выпить? Давай, если есть. Мне твоя болтовня… — Он выругался сложно и бессмысленно.

— Ого, — поднял разросшиеся брови Лев Владимирович. — Нервишки? Мы чем-то расстроены? Ну ладно, пойдем на кухню, садись.

Они прошли на кухню, где, Медик знал, Лев Владимирович всегда и питался, с тех пор как от соседа ушла жена, а то и проводил целые дни, раскладывая по кухонным столам и подоконнику свои книги, — здесь было, наверное, теплее.

— Ты будешь у меня кухаркин гость. — Лев Владимирович теперь развеселился уже по-настоящему, хлопотал, доставая из фанерного шоферского шкафчика рюмочки и тарелки. — Но сегодня я, так и быть, тебя угощаю по-царски, с барского, так сказать, стола, хе-хе-хе, — воскликнул он, полезая за окно и доставая оттуда кастрюли. — Холодильник проклятая баба увезла-таки. Живем без холодильника. Что будем делать летом, не знаю. Я деньги должен получить за книжку, но ведь обидно тратить деньги на холодильник, а? Лучше пропить, верно?

— А что в кастрюльках, суп? Я супа не хочу, — предупредил Мелик.

В кастрюльках, завернутая в промасленную бумагу, оказалась красная и белая рыба, копченая колбаса.

— Так, так, — сказал Мелик. — Хорошо живешь.

— А ты думал, — оглянулся Лев Владимирович, доставая еще какие-то баночки.

Мелик разглядел: грибы.

— А это уже домашнего приготовления? Любовницу завел?

— Тебе не все равно?

Лев Владимирович ушел в комнату и вернулся с бутылкой коньяку.