Владимир Кормер - Наследство

— У меня сейчас как раз приоткрылась одна возможность, — осторожно заметил Мелик, следя за его лицом.

— Какая?! — раздраженно воскликнул Лев Владимирович. — Что за х…! Какая у тебя может быть возможность? Что, тебя через границу, что ли, кто-нибудь будет переправлять? На черта ты им нужен. У них других дел нет, кроме как кретинов принимать из России?! Что вы все как с ума посходили! Кому вы там нужны, за границей? Эти теперь тоже рехнулись со своим еврейством — Турчинский, Митенька Каган. Турчинский сидел у черта на куличках, спятил, теперь приехал, как бык, — ух, ух! Но эти-то похитрей тебя. Они хоть сразу из-за границы какого-то сиониста нашли. Они-то свое дело сделают, если только их не посадят. А ты-то так на мели и останешься. Все будешь рассуждать: препятствуют, не препятствуют…

— Какого сиониста? — заинтересовался Мелик, отмахнувшись от последних слов.

— Да вот к Таньке сейчас бегает. Теща звонила, говорит: каждый день сидит, не знаю, что делать. А у нее свои бзики, тоже не приведи Господи. Тьфу.

Мелик засмеялся:

— Ладно тебе, хватит. Расскажи лучше, что за сионист.

— Я почем знаю. Худенький, скромненький, теща говорила, и на еврея-то не похож, глазки светлые, так только что-то проскальзывает — в ушках. Он ей, видишь, все кого-то напоминает. Так она третью ночь не спит, извелась, бедная. Ее тоже пора уже кой-куда отправить. Вот только сына она моего пасет, за то и терплю. А Танька, зараза…

— Скажи, как интересно, — перебил его Мелик, полуприкрыв глаза, чтобы не выдать своего волнения. — А откуда же они заключили, что он сионист? Он сам им признался? Это мне кажется странным. Судя по всему, они ведь с ним только что познакомились?

— Почем я знаю, — повторил Лев Владимирович, слишком увлеченный своими мыслями о семье и химерах друзей. — Это мне умный мальчик Митенька Каган сказал. Да мне наплевать, кто он. Меня бесит только, что Танька, зараза, так ведет себя. Дешевка. Обязательно, б…, чтоб вокруг были несчастненькие, обязательно кого-то учить, наставлять, кому-то проповедовать. Только чтоб вокруг нее сидели и смотрели ей в рот, а она будет им мозги пудрить. И она кому хочешь что угодно заплетет. Святая Тереза Авильская. Сука. Талант, ничего не скажешь. Вон и ты тоже с раскрытым ртом до сих пор ходишь, вместо того чтобы переспать с ней в свое время… Да ладно! — замахнулся он на Мелика через стол, потому что ему померещилось, будто Мелик хотел сделать какой-то протестующий жест. — Мне наплевать, если и переспал. Только ты не переспал. Меня не обманешь. Теперь уже не переспишь! Если смолоду не переспал, то потом никогда ничего не выходит. У меня сколько раз так бывало. Встречаешься через десять лет, и она вроде еще ничего, и хочет, а обязательно что-нибудь да и помешает. Вот интересно, почему так?

— Ты несколько увлекся, — рассерженно прервал его Мелик. Лев Владимирович вскинул на него живые глаза, на миг сверкнувшие. Мелику стало не по себе.

— А тебе чего нужно-то? — спросил Лев Владимирович, придавая взору снова прежнее дурашливое выражение. —

Ах, да, ты все об этом, об загранице… Так я и говорю, — в том же темпе переключился он, — я и говорю, что вы все идиоты. Что вы, какая вам заграница, кретины! Кому вы там нужны! Сидели бы уж лучше здесь и не рыпались. Ведь вы же там не сможете жить, дурачки. Вы должны Бога благодарить, что здесь живете. Вы же ни х… тут не делаете, кантуетесь, языками мелете туда-сюда и еще жалуетесь. Свободу вам подавай, свобода вам нужна! А зачем вам свобода? Да и потом, разве у вас ее нет? — сказал он уже спокойнее. — Ну вот ты сам, посмотри на себя, как ты живешь. Ты же свободный человек! То туда пойдешь, то сюда, то там поднесут, то здесь, то у того перехватишь, то у другого. Попы твои тебя к себе не подпускают? Так радуйся. Такое на себя взвалить. Пожрать, выпить дают — и хорошо. А там?! Там уже за так не выпьешь. Там сразу: вифиль копеек? Битте-дритте! Там сразу за горло! Эх, милый, и там тоже люди.

— Я и не собираюсь там бездельничать, — возразил Мелик. — И ни о какой такой свободе я не мечтаю. Единственное преимущество, которое я там вижу, состоит в том, что, как мне кажется, там можно заниматься тем, чем ты хочешь, и получать за это деньги. В этом смысле там действительно существует свобода. Это несомненно. Вот ты сам, например, неужели ты не веришь, что там мог бы делать то, что ты делаешь, гораздо свободнее, лучше и получал бы за это больше?..

Он недоуменно замолчал: реакция Льва Владимировича на эти слова показалась ему в первый момент странной: тот неожиданно как-то ссутулился, по-обезьяньи скорчился, согласившись что-то уж слишком быстро, печально усмехнулся.