Владимир Кормер - Наследство

— Второй раз сегодня коньяк буду пить! — искренне восхитился Мелик. — Вот это да! Новая жизнь. Вита нуова.

— Вот и пей, милый, — посоветовал Лев Владимирович, расставляя всю эту снедь. — А то сразу: откуда, кто принес? Что вы за народ такой. Нехорошо. Нехорошо.

— Ты тоже не суетись особенно, — заметил Мелик.

Лев Владимирович сразу неожиданно успокоился, охладев к своим хозяйственным приготовлениям, сел, равнодушно оглядывая стол.

— Ну, расскажи о себе, — предложил он.

— А что рассказывать-то?

— Значит, у тебя все это дело опять срывается? Ох хо-хо. Значит, так и не увидим мы тебя в митре, с епитрахилью через плечо, с чем там у вас еще полагается, сын мой?

От этого «сын мой» Мелик вздрогнул и замер. Мелькнула мысль: неужели они знают друг друга, связаны, а сам он все время на таком приколе? Нет, этого не могло быть.

— Тебе надо это бросить, — сказал Лев Владимирович сочувственно. — Бросил бы ты это. Твое здоровье.

Мелик выпил. Коньяк горячо и сильно заново обжег грудь изнутри.

— Хороший коньяк, поповский был хуже, — с трудом выговорил он.

— Вот то-то и оно, что хуже.

— Это когда как, — возразил Мелик, смеясь, и неожиданно для самого себя беспомощно (или с какой-то тайной мыслью — он и сам не знал толком) обратился ко Льву Владимировичу: — Ну хорошо, а что же мне делать?

— То есть?! — с готовностью откликнулся Лев Владимирович.

— Ты говоришь, бросить. А сколько мне лет-то, ты знаешь? Мне уж поздно что-нибудь менять. Мне уж за сорок. У меня ведь ничего, кроме этого…

— Что за ерунда! — запротестовал Лев Владимирович, жуя. — Я, когда вышел из лагеря, мне тоже было сорок. И ничего!

— У тебя уже была специальность.

— Какая? Литературоведение. Это разве специальность? Ты что, не можешь писать? Ты же пишешь какие-то там заметки? Или ты, как Вирхов, взялся за роман, что ли? Обнять всю Россию с точки зрения экономической, географической и так далее. Что это все вы дурью мучаетесь?

— Нет, я не могу писать этих идиотских твоих статей! — брезгливо потряс головою Мелик. — Что, я их не читал, что ли? Это, по-моему, насильственно кастрировать самого себя! Что такое — тыр-пыр, «нельзя не заметить», «вместе с тем», — это же гадость! Лучше уж помирать с голоду.

— Да вы ведь и с голоду не помираете. В том-то и дело! — оскорбленно закричал Лев Владимирович. — А живете химерами! Нереальной жизнью живете!..

— Почему нереальной? — упрямо возразил Мелик. — Наоборот. Я как раз, мне кажется, исхожу из реальной своей жизни. Я так живу. Я не могу жить иначе. Я поставил на это. Мне поздно заниматься чем-нибудь иным. Я уже не могу делать ничего другого. Я могу играть только в эту игру. Переучиваться поздно… И если они передо мной эту дверку закроют… тогда я пропал. У меня ничего нет, я нищий, понимаешь? — ожесточаясь, прошептал он. — У тебя тут икорка, рыбка, ты как-то устроился. Книжки пишешь, врешь там с три короба…

— А ты не врешь? — успел вставить Лев Владимирович.

— Может, и я вру тоже, — согласился Мелик, лицо его исказилось. — Но видишь, мне никак не удается соврать как следует. Чтобы мне за мое вранье заплатили побольше. Я и хочу, понимаешь? А меня обратно выталкивают! Не дают мне пролезть! — Паясничая, он вскочил и заметался по узкой кухоньке.

— Нет, я не могу больше выдержать этого, — сказал он, наклоняясь над Львом Владимировичем. — Не могу. Я их ненавижу, понимаешь?…Слушай, — сказал он вдруг. — Я хочу уехать. Отвалить отсюда совсем, из Союза. А? Как ты на это посмотришь? Мне кажется, они не должны мне препятствовать, ты как считаешь? — спросил он с внезапной безумной надеждой на то, что если Лев Владимирович действительно служит у них и приставлен к нему, то он сейчас подтвердит это принятое ими решение: не препятствовать (это и была, как он теперь понял, та именно тайная мысль, с которой он затеял весь этот разговор о том, что ему делать).

Но Лев Владимирович лишь скептически хмыкнул и слушал безразлично, посчитав это, вероятно, лишь за обычную болтовню.

— Я, мне кажется, им здесь не нужен, — решил настаивать Мелик, пытаясь все же вытянуть из него что-то. — Зачем я им? Без образования, без специальности. Личность сомнительная. На службе я, как ты знаешь, только числюсь — курьером. Начальник у меня верующий, вот он меня и почитает за апостола… Я бы на их месте мне не мешал, а? Ха-ха-ха. Ты как считаешь?

— Я не понимаю, как ты хочешь поехать? В туристическую поездку? Тебя не пустят. Или ты надеешься просто подать заявление? «Выпустите меня»? Или хочешь жениться на еврейке? Хватит вздор молоть! — досадливо поморщился Лев Владимирович.