“Чего тебе?” – бешено обернулся я.
Охранник даже отшатнулся, как от волчонка.
“Тут нельзя стоять. Или бери браслет, или уходи”.
На мои слова: “У меня денег нет” – он опять жестом указал: сваливай. И смешно оттопорщил усы, хомяк в форме. Когда девчонки целуются, неужели им усы не мешают? Я сунул руку в карман, охранник отступил на шаг, а в руке у меня оказалась оранжевая кругляшка. Та самая OBE . Которую я в папином столе взял. Я и забыл, что она в кармане. Ничем кругляшка не напоминала браслет, но у охранника усы еще больше оттопорщились:
“А чего молчишь?”
Я удивился: “Это же не браслет”.
Он не ответил. Он вдруг показался мне сморщенным и противным, ведь даже на папу не работает. Обычный пипл с улицы. “Форэве!” – сказал я ему и решительно толкнул двери в зал. И меня охватило вспышками, треском и перезвякиванием браслетов, они там скопились, как гремучие змеи, запахами пота и дури. Огромная толпа прыгала и ворочалась под зеркальными отражателями. Я шел сквозь мечущиеся лучи, визг, вопли, меня толкали. Аньку я не видел, зато какая-то веселая морда заглянула в мой мир, как в окно. Хотелось подпрыгнуть и завопить и крутиться, приседать вместе со всеми. Сплошной драйв, фак-сейшн. Рыжая футболка под номером 261 безостановочно крутилась передо мной. Я так думаю, в нашей стране резко увеличился процент людей с на хрен обезбашенными мозгами. То нацыки с кувалдами поганят ленинов, то фрики кривляются на экранах. Я ржал с того, что у главного фрика страны есть твиттер, где выкладывается его нытье по поводу того, как его лошат и как он никак не может спасти страну. Я оттолкнул оранжевую футболку. Я искал Аньку. Я пробивался сквозь дым и рев, как через Бородинское сражение. Оранжевая футболка прыгала передо мной: “Я тебя знаю!” Я отталкивал оранжевую футболку: “А я тебя не знаю”. Сейчас, наверное, думал, этот оранжевый козел, как некоторые папины посетители, предложит создать аккаунт в контакте для “правильной молодежи”. Я в аххуе от далбоебических уебаннов. Лучше бы удаляли их, как удаляют спам. Эти зомбяки меня напрочь пугают. Я пер, как бульдозер, сквозь плотную, прыгающую толпу. Ненавижу зайчиков. От них пахнет. Они хотят, чтобы я нюхнул их горячки. А я искал Аньку. Она рыжая, а это не просто цвет волос. Это особый сигнал. Это знак принадлежности к особой категории людей. Если у тебя пламенные волосы, а в душе огонь, значит, ты точно рыжий. Надо будет зарегистрироваться в проекте redpeople.org. Я так и пер сквозь толпу, и кто-то мне крикнул: “Штаны снимем”. – “Ага, испугали”, – показал я оттопыренный палец. И кого-то оттолкнул, протискиваясь в самые темные углы. Теснее было только в городской электричке, когда мы с Анькой ездили на природу. Я тогда хотел развести ее на секс, а она все время пыталась понять, что такое любовь. Ну, само собой, любви не существует, это-то она понимала. Ну, может, в прошлом была, при наших предках, в каменном веке, это она тоже могла допустить. Но не сейчас, правда? Я кивал и старался держать свою руку где-нибудь в правильном месте. “Когда у бабушки начался артрит, – быстро-быстро говорила Анька, – она не могла больше наклоняться и красить себе ногти на ногах. Тогда дедушка стал делать это для нее, даже когда у самого артрит начался”. – “Никакая это не любовь, – спорил я, держа руку в правильном месте. – Он же ей клялся”. – “В чем?” – “Ну, быть вместе в радости и в горе”. – “Какая же радость, если артрит?” – “Ну, в горе”. Мою руку Анька не отталкивала, и я мирился с ее тупыми предположениями. “Если хочешь научиться любить, начинай с такого друга, которого ты терпеть не можешь”. Я ей наконец прямо сказал, что обо всем этом думаю. А она сказала: “Убери руки”. Тогда я решил сыграть на ее поле: “Любовь – это когда ты говоришь, что тебе нравится моя футболка, и я надеваю ее каждый день”. Но она уже зациклилась: “Убери руки”. Я ничего не требую, а она заладила: “Убери руки!” – “Это что же? Это получается, что твоя старшая сестричка сильно любит тебя, потому что отдает тебе свои старые платья, а сама вынуждена покупать новые?”
Я обо всем этом вспомнил, когда два гамадрила вытащили меня во двор.
Я их оттолкнул, и охранники засмеялись. Они меня не боялись, ведь я был на голову ниже их. А вокруг толпа собралась. Они хотели увидеть меня размазанным по щебню. На руках охранников посверкивали браслеты, яркие, чтобы пугать. “Размажьте его по щебню!” Один даже помахал браслетом перед моими глазами, дескать, ты покойник. А я не люблю, когда мне навязывают. “Прикинься ветошью и не отсвечивай!” Нос под моим кулаком так и вмялся. “Анька!” – заорал я, прорываясь к дверям, но на мне повисли сразу оба гамадрила и потащили. “Убери руки!” – вспомнил я Аньку. Но никто рук не убирал. Вся эта заруба тянулась минут пять, а потом меня все же выбросили на улицу.
Читать дальше