Геннадий Прашкевич - После бала

“Потерпи. Сейчас главное”.

И Виталик выдал: “На площади Озоди мужики взялись за пояса друг друга, а эта красавица, прямо не женщина, а пикет, сошла с машины и положила волосатые руки ближайшего себе на пояс, чуть выше бедер. И так все разом они зашагали по кругу площади, как дикари на картинках к „Робинзону Крузо“. – Парвина ревниво наклонила голову. – И каждый выкрикивал: „Озоди!“”

“Как на юморине в Одессе, что ли?”

Вопрос Толика прозвучал в диссонанс. Мы видели, что Парвина неслышно плачет.

“Да нет, не как в Одессе, – раздражился Виталик. Его голубые глаза горели. – В Душанбе волосатые мужики уже знали, чего хотят. По крайней мере, вышагивая по площади, они не скрывали интереса к белой красавице…”

“За дам, что ли?” – не вытерпел Миша.

Виталик Мишу проигнорировал. “Они шли круг за кругом, постоянно меняясь местами, и каждый как бы случайно старался ухватить предводительницу ниже пояса, но она умело и терпеливо перемещала эти волосатые руки куда надо. – Парвина сжала губы, вся сжалась в комочек. – „Свобода!“ И толпа вторила: „Озоди!“”

“Ну и что в этом такого?”

“А вы помните Светлану С.?”

“Еще бы! – обрадовался я. – Мы с ней работали по просьбе обкома”.

И Сашка обрадовался: “Мы ее рекомендовали на работу в Таджикистан. Точно! Значит, наша рекомендация сработала?”

“У меня на этот счет было особое мнение”, – открестился Миша. И вовремя открестился.

“На третий день, – рассказал Виталик, – эта наша Светлана С. очередную демонстрацию в Душанбе превратила в бойню”.

“Вот видите! – торжествовал Миша. – Я сразу говорил, что эта дамочка наломает дров. Чем устойчивее и жестче взгляды, тем чаще они входят в резкое противоречие с действительностью…”

Парвана смотрела испуганно, а мы заговорили одновременно.

Это успех! Это был несомненный успех. Мы научились выявлять склонности, мы можем с уверенностью указать на скрытые возможности исследуемых нами личностей, мы можем стабилизировать неустойчивые характеры. Ритмодинамика выявляет все! От себя не спрячешься! Короче, по известным нам признакам мы теперь уже можем определять, способен ли вот этот конкретный человек на такие вот, скажем, конкретные волевые движения или останется тихим волом на всю жизнь”.

“…Если бы Руцкой, – писал папа, – успел поддержать нас, все могло решиться проще и раньше. Вице-президент России сильно заинтересовался вопросом, каким образом среди незаметных тихонь, серых мышей можно вовремя выявить возможных лидеров? Руцкой был военным человеком, он без особых размышлений выдал Виталику список людей, особенно интересовавших его. Там были премьер-министр, госсекретарь, министр печати и информации, председатель Госимущества. Энцефалограммы и все прочее на этих людей нам было обещано доставить позже. К сожалению, не успели. Я думаю, что одиннадцать чемоданов компромата на коррумпированных чиновников, упомянутые в апреле 1993 года вице-президентом Александром Руцким в докладе Межведомственной комиссии Совета безопасности по борьбе с преступностью и коррупцией, предназначались для нашей лаборатории в Академгородке. Уверен, все одиннадцать. Но сорвалось, сорвалось, хотя несколько раньше мы уже получили из Москвы документы на крымских татар – активных участников московских акций…”

Между строк папа вписал: “Из списка (не забыть): Ремзи Абдулмеджидов, Ребер Аблаев. Сервер Ислямов. Имя какое техничное”.

“…А через два дня меня вызвали к Старику. В кабинете академика сидели два молодых человека. Описывать их нет смысла, при всех режимах такие молодые люди похожи друг на друга и смотрят одинаково проникновенно.

“Вот товарищи интересуются…”

Я молча посмотрел на товарищей.

Прямо близнецы. Двуяйцовые. Тот, что казался любезней, назовем его левояйцовым, – это папа так прикалывался, – правильно понял мой взгляд и не стал тянуть:

“Вы хорошо знаете сотрудников своей лаборатории?”

“А вас интересуют личностные характеристики?”

Молодые люди переглянулись. Мой ответ им понравился. На их языке, насколько я сейчас понимаю, это называется склонить к сотрудничеству. Они решили, что я слабак, чмо сизое, вот как с ходу они склонили меня к сотрудничеству! Упустили на миг выражение глаз академика Сланского.

“Личность, – официально пояснил я, – это неповторимая совокупность биологических и социальных свойств человека, важнейшими из которых являются социальные составляющие, проявляющиеся обычно в общественной деятельности человека”.