Давид Лившиц - Забыть и вспомнить

... Молчанье женщины - прекрасно!
Как недосказанность зари.
Как свет, которым в час неясный,
Горят в подъездах фонари.
Непроторённая тропинка,
Размытость в мареве берёз...
Молчанье женщин - паутинка,
Что ветер мимо нас пронёс.
В ресницах прячется зарница,
Но обещает вам она,
Что будет бесконечно длиться
Загадочная тишина...
... Какие замки из Молчания
Творит наивный разум наш!
Там в залах радости и чаяния
Живёт душа - влюблённый паж.
Молчанье женщины...
Былинка.
Реки туманной тихий плёс...
И на незаданный вопрос
Ответа робкая заминка.
Слепой, молчание прекрасной
Беру себе в поводыри...
И припадаю в просьбе страстной:
Пожалуйста, ... не говори!

Вот это - дельфин.
А вот это - дельфина,
Она молода и нежна,
Как дофина.
Прелестный плавник
И глаза её карие
Нежнее других
В молодом дельфинарии.
Дельфина тоска
Безотчётная гложет:
Он хочет дельфину обнять
И - не может.
И жаль мне дельфина,
Что он без понятия:
Без рук, извините,
Какие объятия!
Дельфина играет,
И ластится к другу.
А друг всё по кругу,
По кругу, по кругу...

Всё может Бог: и миловать, и баловать.
Две родины дарованы мне Богом:
Одна мне говорит: добро пожаловать!
Другая цедит: скатертью дорога!

Моя страна сказала мне: "я не твоя".
Моя страна мне говорила: "ты - не мой".
И вот теперь другой стране я в доску свой,
Да и она теперь своя, да не моя.

Чем ниже солнце, тем длиннее тени,
По тени мерять вещи - звук пустой
При длинной, даже стоя на коленях,
Ты кажешься себе величиной.

Река течёт на юг,
А блики волн - на север:
Оптический обман...
Так я с моей душой:
Сам здесь,она - в Расее,-
Мой с Прошлостью роман.

Стопа вспушила след в песке...
Я брал подъём скользящим шагом, -
В пустыне не нужна отвага:
Есть тяга к цели вдалеке.
Я к ночи одолел отроги,
К утру дошёл до первых крыш...
И целый день гудели ноги,
Как на Урале, - после лыж.

Мы прибыли из дальних мест,
Переменив узду.
Мы там несли свой тяжкий крест.
Теперь несём звезду.

Зачем здесь месяц, словно, лодочка?
Тут ни причала, ни реки.
Вокруг родного околоточка
Текучие одни пески...

Не надо пророка, не надо курсива,
Чтоб это понять и постичь досконально:
Хорошие люди остались в России.
И это - прекрасно.
И это - печально.

Там, где всего избыточно, -
И юга, и тепла,
Где солнце светит пыточно
Из каждого угла, -
Недостаёт безделицы:
Грозовых зарниц,
Паводков, метелицы,
И русских лиц.

Ещё немного греют
Простор лучи косые,
Ещё не все евреи
Покинули Россию,
Ещё не всем, дурея,
Из мест родимых рваться...
А те, кому больнее,
Быть может, возвратятся.

Опять весна, и над пустыней шумной
Хочу взлететь со стаей журавлей...
Какой я, к чёрту, человек разумный,
Когда безумен в прихоти своей.

Рыцарская диета
На завтрак - два банана.
На ужин - Донна Анна.

Не сильный опытом греховным,
Путём и скучным, и неровным,
Чуть спотыкаясь на ходу,
От плотских радостей - к духовным
Я всё ускоренней бреду.

В андерграунде Сохнута,
Не в свечах, не при камине,
Где домашнего уюта
Не бывало и в помине,
Где торчат столы углами,
Как в стихах канцеляризмы,
Мы сюжетом в скромной раме
Прячемся от катаклизмы.
Без костровищ - костровые,
Дирижёры - без оркестров,
Мастера. Мастеровые.
Подмастерья и маэстро.
Закусив куском батона,
Видим мы, хмельные гости,
В этой яме из бетона –
Башню из слоновой кости.
Мы, как ноты в нотном стане,
Миг - и изольёмся фугой,
И почувствуем друг друга,
И гармониею станем.
Вот сидим, - куда деваться, -
Дети солнечных пророчеств.
Не разгневанных двенадцать,
А двенадцать одиночеств.

Ваше царское Высочество,
Золотое одиночество!
Что же Вашему не царствуется,
Не куражится, не барствуется!
В залах ярких - позолота,
В спальнях - кресла и перины,
В поле - царская охота, -
Наслажденья именины.
У Высочества куратор
И от бедности лекарство -
Персональный император,
Две конюшни и полцарства.
Но Высочеству седлают
Одинокого коня,
Мчит лихой, восход пылает,
На дыбы встаёт стерня,
Вихрь ковыль степной колышет,
Теребит душистый ус,
Царский всадник тайно слышит
Заповедный шепот муз.
Конь бежит тропою росной,
Небо звёздами рябит,
Вторит рифме перекрёстной
Перекрёстный стук копыт.
И державные дилеммы
Не волнуют седока,-
Есть начало у поэмы
И последняя строка!
Что дворцы, балы, гусарство!
Князь готов отдать, гоня,
За метафору - полцарства
И за вольный стих - коня!