Давид Лившиц: Забыть и вспомнить

Есть три вкуса у вина,-
Пригуби и пей сполна!
Не теперь, - давным-давно
С песней, да в раздолье
Пил я сладкое вино
В дружеском застолье.
Крутят дни веретено,
Будням не переча,-
Пил я кислое вино
На случайных встречах.
Серый полдень плыл в окно,
Речь рвалась в запинках...
Молча горькое вино
Пил я на поминках.
А ещё одно вино,
Как давно заведено,
Во честной компании,-
Пил при расставании.
Горше этого вина -
Непрощённая вина.

Поговорим о пустяках.
Душа томится непокоем,
Мы ей отдушину откроем
Сове, томящейся в тисках, -
Поговорим о пустяках.
Поговорим о пустяках.
О старых ценах. О погоде.
О козырях в чужой колоде
И о лирических стихах.
Поговорим о разводантах
Из Букингемского Дворца,
Об африканских бриллиантах,
О депутатах-дебютантах,
О привозных дезадорантах
И новом креме для лица.
Я слышал, предстоят гастроли
Поп-эротической звезды?
Какие новости в футболе,
И что там в верхнем си-бе-моле
Клавира "Синей Бороды"?
Поговорим о пустяках...
Не о судьбе. Не об исходе.
Немного о французской моде
Или английских рысаках.
А то, что больно? То, что свято?
Что бьётся жилкою в висках?
Что на крестах судеб распято?
Про это всё - не на... не надо.
... Поговорим о пустяках!

В роковом соседстве с паутиной
Луч скользнёт - свободный суверен,
Но в тенётах смертно и рутинно
Мотылёк забьётся, взятый в плен.
... День прошёл без пользы, без отрады,
Без поступков нового витка,
Гвоздь не вбит, не стругана доска,
Не прибилась к берегу строка...
Впрочем, я доволен: из засады
Выпустил на волю мотылька.

Мальчик-с-Пальчик ходит фертом.
Мальчик глушит сидр стаканом.
Мальчик-с-Пальчик хочет первым
Быть, - первее великанов.
Крошка детские размеры
Покупает в "Детском мире",
Но просторнее пещеры
Своды стен в его квартире.
И, настырный от природы,
В божий промысел не веря,
Он большие скороходы
Норовит к себе примерить.
Чтоб взлететь в крутые сферы, -
Встань на плечи великанов.
И, смотрите, вот он, первый! -
Вождь, борец, звезда экранов.
Этот мальчик не из сказки,
Где счастливая концовка,
Ему служит без натаски
Вся гигантская тусовка;
При крыльце его - кареты,
Великаны - при запятках,
При дворе в шутах - клевреты
И чесальщики - при пятках...
Словно волны возле буя,
Вкруг него кучкуясь купно,
Лижут выпуклость любую,
Что лизанию доступна...
... Что тут скажешь: мир наш дивен:
Правят сильными жиганы...
Мальчик-с-Пальчик мне противен...
Но… дерьмо и великаны!

Вот вопрос на засыпку: что достойно предмета поэзии?
Что стихию стиха не подточит, как проза, коррозией?
И вообще - почему поэтичной считается Грузия,
и не очень в чести, например, Прибалхашская Азия?
... В казахском городке, в степном музее,
где окна в шторках синей бумазеи,
сражённый гениальностью решенья,
я видел казнь, посредством удушенья...
Тут тонкость... Как без дерева повесить
в пустыне? Где безлесны даль и веси.
Повесить - не родить. Тут мало чувства,-
костёр и плаха, кол и дыбы хруст,-
всё требует высокого искусства.
А если, скажем, с ложем у Прокруста
проблема? - раскладушку даст Прокруст.
" На холмах Грузии лежит ночная мгла "...
А вот меж двух холмов - горбов верблюдных,
как меж двух " У ",
простая жердь лежит - с петлёю перекладина...
Из чьей башки фантазия украдена?
А, может, озаренье сходу найдено? -
В кочевьях, где и суд свой, и кассации,
импровизация - сестра цивилизации.
Так вот, - музей.
Рисунок. Жанр этюда.
Изображён пустырь. На пустыре
стоят сонливо рядом два верблюда,
соединённых жердью, как тире.
И жерди так удобна седловина,
а в контурах так что-то от герба,
что, кажется, открылась мне причина,-
зачем даны верблюду два горба.
Кустарник чахлый. Выжженная травка.
Закат. И обречённый. И удавка.
Здесь, в монологе жизни на закате,
цитата смерти в бледных зеленцах...
И, как кавычки при цитате,
два ассистента при уздцах.

Ах, родина, смурная паспортистка!
Пинком открыв для нас все створки-дверцы,
как просто ты нас вычеркнешь из списка!..
Как трудно тебя вычеркнуть из сердца.