Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— А после этого полез к ней в постель?

— Не полез, не полез, выбирай слова! Мы всегда вместе спим. А тут прогнала, это как?

— А ты что ожидал после такого скандала?

— Я успел покаяться до того, как полез.

— Слабо, значит, покаялся. Неубедительно.

— Нет, не в этом дело! Она… я почувствовал… не обо мне думала. Она думала об этом Ростроповиче!! — сильно скрипнул зубами Автономов. — НАЛЕЙ! — приказал он.

Почти сразу, без плавного перехода из трезвого состояния в стадию опьянения, как бывает у людей нормальных, вроде Сочинителя, Автономов, будучи внешне вполне дееспособным, вдруг мгновенно и глухо заснул в кресле. Только что стоял передо мной — живой, возбужденный, даже агрессивный, и вот на тебе: храпит с закинутой головой, приоткрытым ртом и оскаленными зубами — страшноватый и незнакомый. (Недаром я сплю всегда лицом к стене. Это чтобы Наташа не увидела утром мое лицо, не напугалась и не поразилась моей древности.)

Я взял початую пачку сигарет, зажигалку и тихонько вышел из комнаты.

Серенький был денек, без дождя, но и без солнца, самый что ни на есть творческий. Но для меня уже пропащий. Уже не восстановимый в зоркой, ясной трезвости. Уже неплодотворный. Уже, считай, вычеркнутый из остатних немногочисленных дней жизни. Обещающий, правда, вечернее чтение книги интересного экспериментатора Карлоса Кастанеды. Это в том случае, если дружище Автономов надумает уехать последним автобусом. А если останется на воскресенье, то последует, как Бог свят, продолжение застолья.

Я свернул с тропинки, где подстерегала опасность встречи с разговорчивыми старцами, в густой подлесок и побрел к недалекой речке. О земля Карафуто! Она выбрана мной на вечные времена. В ней скоро успокоюсь.

С полчаса я посидел на коряжине около мутной, полноводной речки — наверняка нерестовой, покидал в нее камешки, как мальчуган, выкурил пару сигарет и большим кругалем, через лопухи и карликовый бамбук, вернулся к санаторию.

Автономов проснулся от замочного щелчка. Мгновение он разглядывал меня как незнакомца, затем узнал:

— Анатоль, ты! Я заснул вроде. Долго дрых? Который час?

— А ты взгляни на свое запястье. Я без часов живу, Костя.

— Ага. Так, — он взглянул. — Мать честная, уже к двенадцати близко. Мне ехать надо, Анатоль. — Он потянулся за сигаретами.

— Куда это тебе надо ехать, неразумному? Трех часов не прошло, как и прибыл. — Я снял плащ и прошел на свое хозяйское место за столом.

— Надо, Анатоль, надо. Я ведь тайком уехал, Милу не предупредил. Она еще спала. А теперь уже, конечно, проснулась.

— Ну и что?

— Как — ну и что? — Он помассировал ладонями затекшую, видимо, шею. — Проснулась, а меня нет. Где я? Куда пропал? Волнуется, наверно.

— Ой ли?

— Что «ой ли»? Что «ой ли»? Что этим хочешь сказать? — нервно закурил Автономов.

— Может, наоборот, радуется передышке, вот что я хочу сказать.

— Не пори чушь! Давай выпьем на посошок, и я поеду.

Сейчас автобусов пет. Ближайший будет в пять. Последний в девять.

— Ничего. Я частника остановлю. Это не проблема. — Пых-пых!

— Что ж ты, Костя, — укорил я его, — приехал поспать ко мне, что ли? Вообще, зачем тебе спешить? Ты же решил наказать Милену за непослушание, так? Ну вот и выдержи характер. Покажи ей, что ты мужик тот еще. Пусть поволнуется.

— Советы у тебя, писака, какие-то дебильные! — окрысился окончательно пробудившийся Автономов. — Она, может, и не волнуется пока. Может, она думает, что я по делам фирмы уехал.

— А ты у меня.

— А я у тебя. А должен быть дома, соображаешь? Я девочку, например, в парк обещал сводить. А ты меня здесь коньяком накачиваешь.

— Ага. Вот как.

— Я, Анатоль, — вдруг жалобно сказал Автономов, — ну, честное слово, не могу без Милки долго! Это ты без своей Натали можешь, а мне без Милки мука. Ехать надо! — выпрыгнул он из кресла, как черт из коробочки.

— Прямо сейчас?

— Немедля!

— Но мы же даже как следует не поговорили, — всерьез огорчился я.

— А что с тобой разговаривать? Ты можешь преспокойно жить без своей женщины. Сколь угодно времени. РАЗВЕ ТЫ ЧЕЛОВЕК?

— Посмей еще раз приехать, на порог не пущу.

— Давай по полстакашке. Быстренько. На дорожку, — засуетился Автономов.

Удержать его не было никакой возможности, да я, признаться, не очень-то и старался. Пусть едет к своей любимой, раз ему невтерпеж. БЕЗ АВТОНОМОВЫХ ПРОЩЕ ЖИТЬ В ЭТОМ МИРЕ. ОНИ НАРУШАЮТ НАШ ПОКОЙ, ЛОМАЮТ УКЛАД НАШЕЙ ЖИЗНИ. РЯДОМ С НИМИ НЕВОЗМОЖНО ПОЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ПОЛНОЦЕННЫМ ПЕНСИОНЕРОМ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ ЧЛЕНОМ ПОЖИЛОГО СООБЩЕСТВА.