И даже вертухай у двери, стороживший покой воровского стола, заулыбался и закивал.
— Ведь это чайник и так наш! Зачем же мне его красть? — спросил Живчик.
— Наш, да не твой! — сказал Могол.
Живчик со старым вором для вида согласился и подтвердил: “Что в доме стоит — то из камеры не выносится, потому что камера и есть наш дом”.
Но на следующий же день чайник пропал — и украл его для Живчика тот самый вертухай.
С тех пор много воды утекло, и Могол слабинку дал, прошляком умер, и все понятия поменялись, но правилу — подставлять вместо себя в рисковых делах кого-нибудь другого — Живчик не изменил.
А здесь он был твердо уверен, что если он сам, собственной своей неприкосновенной персоной, окажется в тузпромовском депозитарии — Фортепьянов тут же прихлопнет его, как муху. В Тузпром вход рубль, а выход пять. Магнат после покушения сначала куда-то исчез, но уже дней через десять как ни в чем не бывало опять замелькал в ящике. И Живчик заявил во всеуслышанье: “Фортепьянов не фраер, а вы без меня пропадете”. Незачем законнику соваться самому, когда можно подрядить очередного вертухая. И нашел-таки Живчик способ, как провести тузпромовского магната, — взял он в плен тузопросителя из Костромы в приличном прикиде, приволок пленника на виллу и, пока тот валялся в отключке, Живчик его обыскал и обнаружил, что у него на складе случайно оказался почти полный его тезка! Тогда-то и решил Живчик, не рискуя собственной жизнью, послать вместо себя в пасть Фортепьянову костромского терпилу. А как только тот получит его собственность и выйдет из депозитария, тут же отнять у него депозитарную расписку, а самого Венедикта Васильевича зарыть во фрязевском лесочке. Именно для этого законник сперва как следует напугал пленника, потом напоил и только потом показал ему аукционное свидетельство на 1 444 443 ваучера, вложенные им в Тузпром.
И все получилось так, как и предвидел авторитет — Венедикт Васильевич “схавал наживку”, съездил к себе в Кострому, поменял паспорт — тут законнику, через смотрящего Кольку Жгута, пришлось это дело еще и подтолкнуть. Венедикт же Васильевич от жадности вконец обнаглел, заявился на воровскую виллу — на которой его поджидал Додик. Философ, как и было ему велено, все сделал так, чтобы Пыльцов взял из открытого сейфа аукционное свидетельство.
Правда, как-то перед этим Додик улучил минуту и осторожно попытался отговорить Венедикта Васильевича от затеи стать миллиардером. Он достал из кармана свое тузпромовское аукционное свидетельство, которое было выписано на имя Давида Степановича Ананьева и, конечно, не на 1 444 443, а только на 3 ваучера, и стал жаловаться, что ничего-то это свидетельство не стоит.
— Как ничего не стоит? Что ты глупости городишь? — удивился Венедикт Васильевич.
— А вот так, — стал объяснять философ. — На каждый свой ваучер я получил пятьдесят акций — всего сто пятьдесят акций Тузпрома. И за семь прошедших после приватизации лет я получил на три ваучера, то есть на эти сто пятьдесят акций дивиденды. Но знаешь, сколько я получил?
— Наверное, можешь теперь свою холуйскую работенку бросить и слетать на Кипр отдохнуть, — с уверенностью сказал Пыльцов.
Додик порылся еще в кармане и достал платежный документ.
— Вот посмотри! Фортепьянов заплатил мне за семь лет в качестве дивидендов на один вложенный в Тузпром ваучер десять центов!
— Быть такого не может! Глупости какие! Ты меня обманываешь! Дебитор Тузпрома в год 590 миллиардов децикубокилометров туза! Какие, к чертям собачьим, десять центов на один ваучер?!
— И за семь лет! Вот посмотри! Эти несчастные дивиденды, которые мне выплатили за семь лет, Тузпром зарабатывает за 7 тысячных секунды. Когда я в тузпромовский депозитарий ездил, то на метро и на троллейбус больше потратил.
Пыльцов взял в руки документы, которые протягивал ему философ, и убедился, что все так и есть — дивиденды, в самом деле, ничтожные.
— Господин Фортепьянов отправил меня, да и всех нас в микромир! — заныл Додик. — Если бы все российские граждане все свои ваучеры вложили в акции Тузпрома, то Фортепьянов расплатился бы с нами за два дня! Два дня — всей России, а остальные семь лет, в течение которых непрерывный и бесконечный поток голубого золота уходил и уходит на запад — себе! Так что владей хоть миллионами акций, все равно получишь шиш!
Но доводы философа не убедили костромского провинциала, возжаждавшего стать обладателем Тузпрома. “Ерунда все это! — подумал он. — Ты, дорогой Додик, маленький портфельный инвестор. А я буду заниматься корпоративным контролем! Я буду сам управлять тузпромовской империей, над которой солнце заходит только на три часа в сутки! И когда я займусь Тузпромом сам, все мелкие акционеры вроде тебя вообще ничего не получат — ни десять центов, ни семь тысячных! Понял меня, профессор?!” И окрыленный Венедикт Васильевич решил осуществить свой план, что блестяще ему и удалось благодаря предусмотрительности Живчика.
Читать дальше