Сергей Алиханов - Оленька, Живчик и туз

Но едва Оленька закрыла дверь и перевела дух, ее вдруг охватил ужас — а вдруг дурак Веничка просто так, безо всякой задней мысли, притащил сюда выдающегося советского ученого?! А академик Бобылев от беспросветной нищеты впал в детство и запустил перед окнами Тузпрома свой самолетик только для того, чтобы она, Ланчикова, поглядев со скуки в бескрайние российские дали через затемненное америкостекло, увидела бы одинокую авиамодельку, вспомнила бы их далекую костромскую молодость и первую любовь, бросила бы пигмея Фортепьянова и вернулась к ним?… Боже мой! А вдруг она напрасно подняла всю эту панику?! Тогда у нее не будет никакого объяснения, почему она так нагло, бесцеремонно и так по-хамски обошлась с почтенными господами тузовиками. Ророчка никогда и ни за что ее не простит! И правильно сделает! Ведь он, маленький, будет так стесняться своей слабости перед известным государственником господином Чмомординым, которого — будь он проклят! — нелегкая занесла именно сегодня в Тузпром и в самый неподходящий момент. Эти господа будут сторониться друг друга всю жизнь, но ведь им вместе еще работать и работать на благо, на благо… А из памяти таких патриотов ничем не вытравишь эти несколько унизительных и абсолютно ничем, кроме как спасением от верной смерти, не объяснимых, немотивированных, — а главное амикошонских, панибратских, совершенно неуместных мгновений!… Вельможным чурбанам уже ничем не докажешь, что только чтобы спасти их драгоценные жизни, Оленька поставила на карту все свое благополучие! Если сейчас, сию же секунду смертельная птичка не влетит в форточку и не взорвется в кабинете Основного Диспетчера, — Оленька погибла навсегда! Ей придется с позором возвращаться в Новокострому, опять ползать под письменным столом у грязного подонка Лапидевского-Гаврилова, слоняться без цели вдоль Мучных рядов… Господин Фортепьянов сейчас выставит ее из Тузпрома и не то что “Сессну” — даже шоколадку на прощанье ей не купит! Вызовет охрану — раз-два! — под белы ручки — и поминай как Ророчку звали…

Оленька все не решалась повернуться от закрытой двери и посмотреть на смотрящего ей в спину — пока все еще в недоуменном бездействии — дорогого Ророчку, а уж тем более на явно наливающегося — как спелая тыква земными соками — справедливым гневом господина Чмомордина. Хотя первой, еще не до конца оформившейся, так сказать, проблесковой мыслью господина седьмого вице-премьера было — не все же мне самому водить за нос наш долгострадальный и многоправославный народ — пришла, наконец, пора и меня самоё за нос потаскать… Именно так — в королевской уже интонации — и подумалось господину Чмомордину.

Но в это мгновение в кабинет Основного Диспетчера с таранным, самоубийственным ударом влетела самонаводящаяся модель истребителя Ла-5. С треском разлетелась форточная рама, и тут же раздался страшный взрыв. Стальная дверь вздрогнула, но выдержала.

Оленька с облегчением вздохнула и торжествующе повернулась к ошарашенным высокопоставленным господам. Она ожидала, что спасенные ею тузовики прямо сейчас возблагодарят ее. И поэтому, взглянув сперва на душку Форпепьянова, она осмелела и храбро посмотрела на самого седьмого вице-премьера. И даже едва заметно, но победно улыбнулась.

Однако господин Чмомордин не выразил ровным счетом ничего — ни возмущения, ни страха, ни благодарения судьбе, позволившей ему избежать верной смерти.

Кузьма Кузьмич отреагировал на сильнейший взрыв с выдержкой владетельного феодала, прогуливающегося в окружении своры псов вдоль крепостной, неприступной стены средневекового замка и услышавшего далекий — за его собственными лесами — удар грома. А может быть (и скорее всего), старый бурильщик с двадцатипятилетним непрерывным стажем промысловых работ, которого на северах (ударение на “ах) не раз и не два спасало Провидение, давно адаптировался ко всяким взрывам — что метана, что тротила.

“Неужели господин Чмомордин настолько богат, что ему не страшно умирать?” — изумилась Оленька.

А седьмой вице-премьер, взглянув на испуганную, но действительно роскошную блондинку, снисходительно кивнул ей, потом протянул руку господину Фортепьянову, со значением повернулся, направился к Президентскому лифту и уехал вниз.

— Ты что ли принесла сюда эту адскую машину? — в ужасе шепотом спросил Рор Петрович.

— Как ты мог такое подумать?! — возмутилась Оленька.

— Что же тогда взорвалось у меня в кабинете?!