Пётр Межирицкий - Тоска по Лондону

Считается, что дети не могут быть мещанами, это привилегия взрослых. Ого! Мы повторяли взрослых — и даже с эффектом усиления. Конечно, выродки всегда имеют место, знаменитый математик сказал мне — один из десяти. На нашем классе закон демонстрировал свое совершенство: на 45 человек выродков было ровно 4,5. (Половинку, ты, конечно, угадаешь, Эвент.) Если кто-то в классе и не тянулся к Кирюшке, то лишь потому, что не светило. Оставшиеся образовали как бы кружок циклически избираемых. При христианнейшей православности Кирюшка к конформизму ни малейшей склонности не имел. Оступившийся на скользкой дорожке морали исчезал с его горизонта навсегда. Мы погрязали в грехах не хуже взрослых, и кружок таял.

Я — держался. Очевидно, снобом я был от рождения. Меня, черт побери, не устраивала перспектива, что при очередной встрече он поглядит сквозь.

Со временем мы с ним, по его инициативе, разумеется, затеяли дипломатический церемониал с изощренным оформлением нот и меморандумов и с изысканным ритуалом обмена. Могу привести содержание типичной ноты: поскольке-де ваш вассал Крот (лицо действительное) нанес оскорбление действием (дал пинка в зад) нашему вассалу Коту (лицо действительное, тупое легендарно. На этом лице, когда выходило отвечать урок, глаза загорались огнем, а уши разворачивались к черепу под прямым углом. Этот парень рожден, чтобы кормить толпу референтов и не удивлюсь, если кормит. Он, кстати, не был жаден. Подсказывали ему шопотом с последней парты, ловил, как прибор. А, может, не дали ему кормить референтов, использовали в качестве прибора…) Итак, ваш вассал обидел нашего, и Его Светозарное, Солнцеликое, Громоносное, Снисходительнейшее во Вселенной Величество желает сатисфакции и предлагает Вашему Высочеству (не более!)… А далее что-то предлагалось в качестве компенсации, без руко-ногоприкладства или иного физического воздействия, не материальное, моральное, но унизительное. Степень унижения зависела от силы полученного пинка и настроения Светозарного, а также от Его Величества готовности накалять обстановку и идти на осложнения. Словом, как у людей. Я опять дал маху: в ответ на очередное наглое, но безупречное по тону послание Солнцеликого ответил нотой, на ноту ультиматумом. (Ага, оказывается, я уже тогда был решительным…) Ответа не последовало, но вассал Светозарного объяснил: за ультиматумом следует война, и ноты неуместны. Так прервалась эта игра, завершившая очередной цикл.

(Я с тех пор ультиматумы прекратил. Балалайка — исключение по причине бессилия и отчаяния.)

В очередной фазе приближения к Кирюшке я коварно планировал напольные военные игры. (В пятнадцать лет мы все еще играли в напольные игры!) В них преимущество мое было несомненно, и это поставило бы Светозарного ну уж по крайней мере в равное положение на срок более длительный, чем это удавалось иным до меня. В качестве резервного варианта я рассматривал не модель наши(немцы, а индейцы(белые, хотя и с танками. Танки в этой модели были уязвимой деталью, но за время войны я уж так привык оперировать подвижными соединениями, без них воевать было бы скучно, и я надеялся, что Кирюшку увлеку и применение танков оправдаю, у меня и конструкция была, простая и надежная, из двух нитяных катушек с рычажным приводом на резинке из трусиков, а в доводах я был уверен, что не подведут.

Подвела жизнь. И как-то слишком уж круто.

Теперь, процеженное десятилетиями, устоявшееся впечатление о Кирюше — самобытнейшая личность. Быстрый, остроумный, он был на редкость одарен, к тому еще и трудолюбив. Люди такого замеса входят в историю. Знания его удивляли капитальностью. В растениях и насекомых он был гигант. В камнях послабее. Знал, конечно, состав гранита и мог отличить исландский шпат от полевого, но недра его не волновали, он весь был в тайнах органической жизни, весь на поверхности земли.

А меня влекли глубины. Уже тогда я смотрел на шарик, как на гигантское живое существо. (Это теперь оно стало маленьким и беззащитным.) Священный трепет охватывал меня, когда я читал о вулканах и землетрясениях, об этих таинственных движениях, диафрагмальных содроганиях Земли. Я был — и остался (при почтительном убеждении, что, если бы Он создал одну лишь Землю с атмосферой и облаками, а на ней лишь безжизненный ландшафт, горный, морской или пустынный, но с восходами, закатами, ураганами и прочими феерическими явлениями, то это было бы чудо из чудес и этого было бы довольно, чтобы без конца восхищаться воображением и мощью Творца.