Пётр Межирицкий - Тоска по Лондону

Похоже, той репликой я сделал вернейшую заявку на закрепление за мной звания Городского Сумасшедшего на вечные времена. Наиболее реальную со времени занятия мною этого почетного поста. Если мне удастся и последующие заявления делать в таком же духе — в моем духе! — новая встреча в этом заведении может и не состояться. И уж, как минимум, идиотское существование в приюте на ул. Матюшенко мне обеспечено.

Интересовался полковник расовой проблемой и задал много неожиданных вопросов, таких я и в Штатах не слышал. Глубоко копают…

Спросил, как связаны политические мыслители с исполнительной властью. Проскользнул термин стратегическое планирование. Гаф, но, думаю, умышленный, дабы направить мою подготовку к следующему туру по ложному следу.

Владел ли я акциями, следил ли за индексом Доу-Джонса, какие факторы, по моему мнению, на него влияют, и этот вопрос на самом деле транспонируется в форму: какими путями можно вызвать панику на бирже.

После этого вопроса я раскурил вторую сигарету и долго глядел на небо. Оно было бледным, в нем на высоте недоступных мне теперь авиарейсов висели тонкие полоски облаков.

Полковник ждал, и я почувствовал, что проигрываю паузу.

— Это, конечно, между нами, — сказал я и постучал ногтем по микрофону. (Мнение дилетанта, если угодно. Сами видите, тайны Доу-Джонса оказались выше моего понимания. И расовая проблема в ваших аспектах. Допустим, в результате кропотливой работы вы уясните то, что самим американцам не ясно. Вызовете панику на бирже, кризис в стране, дестабилизируете обстановку на шарике. Что дальше?

— Дальше — будем торговаться?

— С кем? — Он прищурился. — Когда все послетает с мест с кем торговаться? И что предлагать, кроме термоядерных ударов по неуловимой цели?

Магнитофон зафиксировал третью паузу.

— А вы забияка, — ухмыльнулся он.

— Уж будьте покойны, — раздраженно сказал я. Меня все больше знобило, и это стало выводить меня из себя.

— Вам спокойнее было бы не быть таким догадливым.

— Вы вроде знаете английский? I don't care! Когда проживаешь такую биографию, момент истины ценишь больше, чем лишний день жизни. Перед смертью ведь не надышишься, полковник!

Он кисло ухмыльнулся:

— Насчет этого, милейший, люди сильно заблуждаются, да только слишком поздно узнают о заблуждении. Как бы не пожалеть вам тогда, а? С вашими высокими рассуждениями и прочее, а?

— Как бы так сказать, чтоб не обидеть… No matter what you do, полковник, you are not going to survive. None of us, human beings. So, the only concern we should have is taking a damn good care of our souls. И в этом плане, милейший, неизвестно, кто из нас будет выглядеть лучше на краю ойкумены или, как вы выражаетесь, когда дойдет до дела.

Его перекосило. Ну, это я умею. Мне бы таким быть сладким, каким умею быть едким…

Потом пошла тягомотина. О текущем моменте, о национальных предрассудках и о том незначительном по длительности, хотя и интенсивном по усилиям времени, когда их якобы корчевали. На самом деле их насаждали, но что толку ему об этом говорить. Да и предмет не из легких, как я убедился в странствиях, одних Англии с Шотландией мне по уши… Но что-то отвечать нужно было. Я напомнил об Индии, которая говоря на одном языке, на английском, накопила в этой стране гуманистической традиции противоречия, чреватые Гангами крови. Так же и русский язык не столько соединяет, сколько позволяет украинцам и татарам говорить вам в лицо то, что вы заслужили.

Поговорят и перестанут, сказал он. Индия слабый пример. Мы не пришельцы, мы родные. Реформы и фактор времени сделают дело.

С реформами вы крепко опоздали, сказал я, а фактору времени не дали сработать. Фактор времени — если вырастить пять-десять законопослушных поколений, уча их не пролить не капли крови, уважать чужое мнение и не считать, сколько героев и академиков вышло из каждой национальности.

Пять поколений, прищурился он, долго.

Ну да, хочется все видеть при жизни… А помните, Моисей не был допущен со своим народом в землю обетованную. Это не пустой намек в старой мудрой книге. В свободу не прыгнешь из рабства, до нее дорасти надо. Вы не получите полноценного младенца за месяц, если соберете девять беременных женщин.

Наука даст средства, сощурился он.

Эти словопрения пора было кончать, я ждал только повода. Повод он дал, употребив слово средства.

Ага, средства оправдываются целью… Сколько лет вашим детям?

K нашему разговору это отношения не имеет.

Я раскладываю перед вами свою требуху и не спрашиваю, какое это имеет отношение. А вы показываете рога, едва я справляюсь о возрасте ваших детей, сказал я и встал.