Пётр Межирицкий - Тоска по Лондону

Но так далеко он вряд ли зайдет. Собеседник нужен!

Что-то познабливает меня. Страшно? Ну-ну, не говори, что нет, кому в таком месте не страшно… Неужто нет? Тогда — почему знобит? Стало быть, страшно, только загнал ты страх, куда Макар телят не гонял.

А вот приближается валкой походкой новое начальственное лицо. Не подымаюсь с места, демонстрирую не дерзость, но усталость. Извините, не встаю, уже порядком измочален допросом вашего сотрудника. Ну, что вы, не допрос, беседа, вы наблюдательный человек, годы на западе, столько видели, знаете, а сотрудник наш чиновник со стандартным набором… Это не так, но не возражаю. Кроме бесполезности возражений учитываю, что, в отличие от предыдущего, новый собеседник крепко сшит и несомненно тренирован, такой и физическое воздействие применить может, слабое место они уже знают, и морда у него, как у бригадира грузчиков, отработавшего с чистой совестью полный рабочий день. Рослый стрелок, осторожный охотник, путник, так сказать, с ружьем на разливе души… Гнилому либерализму места нет.

Он представляется полным титулом: начальник отдела полковник Паук. Обо мне наслышан, хоть и не имел чести лично, но есть у него в библиотеке и мои книги, дети к ним возвращаются, перечитивают. Затем без обиняков, как в американском детективе (научились, мерзавцы), выставил на стол магнитофон с двумя кассетами и сказал, что одну я могу забрать с собой и хранить как свидетельство того, что высказался так, а не иначе. Возникает проблема: мой совершенный шахматный компьютор не обладает достаточной памятью и ни хрена не помнит о том, что выдавал на гора двадцать-тридцать лет назад. А у них все бережно сложено в моем досье до поры-до времени. И вот пришла пора, настало время, и они обо мне помнят все, а я о себе ничего.

Но что толку стараться, коли даже с Сокирой я не смог сыграть ничего, кроме себя самого?

— Валяйте, — сказал я, и магнитифон зафиксировал удивленную паузу.

Последующие часа три прошли в равной борьбе.

Пленку он отдал мне со вздохом сожаления. Вы прослушаете ее с большей пользой, чем я, и в следующий раз… А что, планируется следующий?.. И в следующий раз, повторил он терпеливо, с вами будет куда труднее, но уговор дороже денег, отдаю, чтобы ваше доверие к нам оставалось хотя бы на том уровне, на каком люди вашего мировоззрения способны доверять нашему ведомству…

— … доверия не достойному. Но сказано хорошо, — добавил я с разыгранным удивлением, уже стоя и пряча пленку во внутренний карман пиджака. Еще и покивал. Думаю, при более подходящих обстоятельствах он пришил бы меня на месте.

Домашнее прослушивание вызвало противоречивые чувства.

Я не перевариваю собственного голоса. Если не считать этого, все было тип-топ.

Для начала Паук интересовался классификацией американцев и разбивкой их на группы, адекватные титским. Когда я описывал American low class, из среды которого вышло немало титских шпионов, полковник заметил: «У нас такого быть не может». Ну, сказал я, еще как! Просто выходцы из вашего лоу класс редко допущены к секретам высокого разряда. Титский лоу делает, что может, а именно — тикает на Запад при первой возможности. Американцам бежать некуда.

Тут Паук принялся молотить их и превоз носить нас, имея в виду систему ценностей. В этом мы и впрямь преуспели. Я спросил, подразузмевает ли он систему ценностей пролетарскую, и он клюнул на мое коварное простодушие: получается, знаете ли, что классовый подход узок для общечеловеческих понятий Добра и Зла. Я дал ему увязнуть: какие общечеловеческие, я их не знаю, нас учили, что абсолютной точки зрения нет, классовый подход неизбежен. Он усмехнулся: наша титская интеллигенция тем и отличается, что с трудом усваивает чужие истины, но потом шлифует их и уже не без основания выдает за свои.

Вот тут я похрустел его костями всласть. Припомнил и методы насаждения, и все-все. Тогда, затиснутый в угол, он залопотал об исторической необходимости, о том, что человеку некуда деться, его принуждают усваивать уроки, ему можно внушить все, он горсть праха, слабая плоть, материальное довлеет, каждый хочет, чтобы ему было хорошо, возможности духа ограничены, таким создала человека природа…

— Все ваши посылки ложны, — сказал я. — Человек не создание природы. (Полковник заинтересованно вскинул голову, но я уже пошел…) Возможности духа неизвестны. Не исключено, что они безграничны.

Магнитофон зафиксировал вторую паузу.

Разговор изменил направление.