Андрей Никулин - Я - АЛКАШ

- И правильно сделали, таких козлов мочить надо.

Перед самым обедом, когда мы с моим напарником уже сходили в столовую за обедом, расставили посуду на баках, меня вызвали к начальнику губы. Хмурый и как положено краснорожий капитан-лейтенант в неопрятном кителе сидел за столом и внимательно читал какие-то бумаги.

- Садись, садись, - не глядя на меня, и прервав мой доклад, начгуб указал мне на стул. Потом он убрал изучаемые бумаги в стол и стал пристально глядеть на меня. Белки глаз у него были жёлтыми с многочисленными полопавшимися сосудами. Как и многие офицеры, начгуб маялся то ли от недосыпа, то ли с похмелья.

- Ну, рассказывай, как вас в камере бьют, - он вздохнул и откинулся на спинку стула.

- Нас никто не бьёт товарищ капитан-лейтенант, - ответил я незадумываясь.

- Да? А вот матрос Кузнецов, - тут начгуб снова открыл ящик письменного стола и вытащил какую-то бумагу, - показывает, что его, его подельника и вас троих постоянно избивают и не дают спать. Ну, так как?

«Когда он успел настучать?!», - я судорожно сглотнул и опустил голову, чтобы не смотреть в воспалённые глаза офицера.

- Чего молчишь? Я вот сейчас прикажу, чтобы тебя отвезли к военному прокурору – ты там быстро всё расскажешь, - начгуб не повышал голоса и по-прежнему расслаблено сидел на своём стуле.

- Ни как нет, товарищ капитан-лейтенант, никто нас не избивает, - старясь говорить уверенно, произнёс я. - То, что Кузнецов пишет, я не знаю, это его личное дело.

- Хер ли ты этих мудаков выгораживаешь, по ним тюрьма плачет, - начгуб вздохнул и потёр виски руками. - Как же вы все мне, блядь, надоели.

Офицер встал из-за стола, прошёл к стоящему за моей спиной шкафу. Потом скрипнула дверца, и я услышал, как льётся какая-то жидкость. Я сидел, не оборачиваясь, но мой нос сразу же почувствовал коньячный запах.

- У тебя сколько «ДП»? – услышал я вопрос из-за спины.

- Пять, - свой дополнительный срок я получил ещё на второй день отсидки за то, что пытался пронести на губу сигареты. Мне просто засунули их в карман перед входом на кичу, и я, конечно же, спалился. У Вовика было уже семь суток «ДП», у Серёги – тоже пять.

- А к концу «десятки» будет ещё десять, и ты со своими друзьями останешься здесь, и они вас забьют так, что кровью ссать будете, - начгуб опять сел за стол, его лицо стало ещё более красным. - Ну, так будешь писать?

- Нас никто не бьёт, - я смотрел в пол перед собой, - «Что ж ты, сука, порядок не можешь навести на своей ёбанной Губе, а? Стучать, блядь, заставляешь, а сам ни хера не делаешь. Пусть меня лучше забьют, на хер!»

- Ладно, свободен! – устало выдохнул начгуб, и, посмотрев в мои непонимающие глаза, добавил. - Пошёл вон!

Когда меня завели в камеру, то тут же подлетели два самых оголтелых истязателя и, усадив меня на нары стали противными услужливыми голосами расспрашивать, о чём со мной беседовал начгуб. Было видно, что многие изрядно перебздели, что и понятно – отправляться в дисбат никому не хотелось. Потом меня оставили в покое, и я смог пообщаться со своими подельниками. От них я узнал, настучавшего Кузнецова и его товарища утром отправили на работы в посёлок, как раз вместе с самыми рьяными полторашниками . Там трусоватого москвича Кузю с товарищем, наплевав на конвой, снова основательно отмордовали и те, несмотря на всю свою бздиловатость, решили рвануть. Но были пойманы. И тут уже начгубу пришлось вмешаться. Он быстро расколол дёрнувших духов , они всех сдали и с испугу добавили и про нас. Теперь их перевели в одиночку, а наши сокамерники порядком нарехались, когда узнали, что и меня вызвал к себе начгуб. Пока я общался со своими подельниками, остальные губари оживлённо шептались, собравшись в кружок. Уж не знаю, о чём там шёл разговор, но с тех пор нас никто и пальцем не тронул.

А в тот день, когда заканчивались наши десять суток караульными на Губе заступили парни с нашего корабля. Начальник караула, молодой старлей, командир наших артиллеристов, наверняка побеседовал с начгубом, может и загнал ему шила , но только когда караул, отстояв сутки, сменился, то вместе с ними Губу покинули и мы, несмотря на полученные «ДП». Наша отсидка окончилась.

- Ну, что, Суляк, больше брагу ставить не будешь? – спросил весёлый старлей, когда мы уже подходили к нашему кораблю. Господи, каким же своим он нам троим тогда показался, прямо как дом родной!

- Да ну её…на хер, - пробурчал Вовик, почёсывая, остриженную на Губе под ноль голову.

- А ты Никулин, благодари механика. Тот настоял, чтобы тебя забрать. В море уходим, а ходовую вахту стоять некому, - старлей посмотрел на меня с уважением. Вот отсутствие его самого на боеспособности корабля ни как бы не сказалось.