Андрей Никулин - Я - АЛКАШ

Мы гульванили до самого подъёма и даже умудрились сбегать на зарядку, и это притом, что у каждого было по «полкило» на груди. Ну, а потом… а потом случился конфуз. Перед завтраком решили добить и шестую. Как оказалось зря. Одному из нас стало плохо, и у него, прямо на глазах у нашего непосредственного командира, произошло извержение. Короче, блеванул Санёк чуть ли не на до блеска начищенные ботинки механика. А тому не стоило большого труда вычислить и остальных участников банкета. К счастью механик очень любил свою жену и очень её ревновал, а стало быть, боялся оставлять свою красавицу (а бабец была действительно, что надо) на праздники одну. Вы спросите: «А причём здесь его жена?». Дело в том, что если бы механик доложил по инстанции о нашей попойке, то ему бы наверняка «зарубили» увольнительную домой, и он бы не поехал на праздники к своей ненаглядной. Посему каплей утаил инцидент от начальства, сам поехал трахать жену, а мы отделались лёгким испугом. Но как же он жалел, что не может дать ход делу! Слава богу, боязнь заиметь рога, возобладала над служебным долгом. Кстати, вот пример тому, как покрываются «неуставные отношения» в Вооружённых силах, и, сейчас, творится то же самое, несколько в этом не сомневаюсь…

- Пацаны! Саитов бежит! – радостный вахтенный у трапа, бросив свой пост, забежал в курилку, чтобы сообщить нам, двум издёрганным сгусткам нервов, радостную новость. Мы так рванули на ют, что одновременно задели ногами, почему-то ещё не убранный по тревоге, обрез (тазик) с водой. Мутная вода с бычками разлилась по всему полуюту, но нам уже было наплевать. Прости, старина БДК, но мы хотим домой!

На юте уже построилась шкафутовая команда во главе с боцманом, им предстоит скинуть швартовы с кнехтов на берегу – последняя операция, перед тем как корабль отойдёт от причальной стенки. Худой седоусый боцман, старший мичман Миронюк удивлённо вытаращил на нас глаза.

- Так вы ещё не сошли, что ли, мать вашу за ногу! – боцман никогда не подбирал выражения.

- Да вон из-за того мудака торчим! – Алик кивнул на бегущего по причалу мичмана Саитова. - Товарищ старший мичман, подождите пять минут, мы заберём военные билеты и сойдём, а?!

- Добро! – боцман был понимающим мужиком. - Эй, Саитов, давай быстрей! А то пацаны в море вместе с нами уйдут, рожа татарская!

Запыхавшийся Саитов уже вбежал на трап, и, споткнувшись, чуть было не потерял свою с пижонской тульей фуражку.

- Слышь, Никулин…Вот ваши документы... – мичман тяжело дышал, и до нас донёсся лёгкий перегарный душок. - Билетов не купил… Сами там как-нибудь…

- Ладно, товарищ мичман, хрен с ними с билетами, - я забрал документы и …

И тут случилось то, чего я никогда не забуду. Из надстройки на ют высыпал весь мой призыв, то есть пацаны с кем я призывался, а вот сходил на год раньше. Парни, несмотря на объявленную тревогу, бросили свои боевые посты и выбежали, чтобы нас проводить. Все с кем я провёл два года на корабле, все захотели, чтобы у нас были настоящие проводы, чтобы всё как у людей. Мы стали обниматься, и честное слово глаза у меня были на мокром месте. А когда москвич Димочка достал свою скрипку (он с ней пришёл с «гражданки») и заиграл «Марш прощания славянки», то я почувствовал, как у меня дрожат губы и застрял ком в горле. Но тут из броняхи показался дежурный офицер и стал разгонять пацанов обратно по боевым постам.

- Никулин, Тарасов, давайте сходите парни! – старший лейтенант Жаров всё прекрасно понимал. - Вашим корешам ещё служить, давайте, парни, с Богом! Счастливого пути!

- Всё понятно, товарищ старший лейтенант, уходим. Удачного похода!

Мы пожали руку Жарову, потом вахтенному и медленно сошли по трапу на берег. Я в последний раз отдал честь кормовому флагу своего БДК.

Шкафутовая команда уже вовсю суетилась около огромных причальных кнехтов, скоро швартовы будут отданы и наш корабль пойдёт в море, но уже без нас. Для нас, двух, наверное, самых непонятных матросов (один служил после института и только два года, а второй – отчисленный курсант, дослуживший положенный год) служба закончилась.

Мы почти бегом домчались до КПП, там предъявили дежурному офицеру свои документы, и, получив очередную порцию напутствий, оказались за воротами базы на пыльной пустой дороге. Дороге к дому.

Когда мы уже отошли от базы на некоторое расстояние услышали корабельный гудок.

- Наш, - сказал я, не останавливаясь.

- «И флагман вышел на рейд…», - пропел строку из нашей строевой песни Алик.