Леонид Лебедев - Почти книга для почти людей

Пишите, уважаемые граждане и гражданки. Пишите мелкие и милые подробности. Они вам будут самыми интересными когда-либо.

Приятель рассказывал, что сразу после войны жили они в маленьком домишке на окраине одного украинского городка. Бабушка-немка держала корову-кормилицу. Были вынуждены ее продать. Покупатель расплатился. Они все сели за стол. И тут корова поняла, что ее забирают. Она подошла к окну, смотрела на сидящих за столом и плакала слезами. А семейство отводило глаза и старалось само не заплакать.

Я окончательно понял, что наука в России кончилась, а государственная машина предназначена лишь для того, чтобы самой жрать и испражняться, когда услышал что ГПНТБ, Государственную Публичную Научную Библиотеку, выкинули из ее здания на Кузнецком мосту, а книги, журналы и остальные материалы свалили на территории какого-то подмосковного завода. И открыли там кегельбан или что-то вроде. Не знаю уж, какая она по значимости была, эта уничтоженная библиотека. Но для меня она была номер один во времена, когда я начинал. Поскольку только из нее да из ВИНИТИ можно было получить копию почти любой книги или статьи.

Система образования без книг не стоит ничего. Что-то я не слышал никаких протестов, которые бы издавали господа академики, когда это произошло. Александрийскую библиотеку помнят до сих пор. А уничтожение ГПНТБ прошло просто незамеченным. Как, видимо, и многих других библиотек, поскольку наша демократическая пресса была озабочена совсем другими проблемами. Как-то побеседовал с одним молодым программистом: «А чо? Старье, кому оно нужно!» Конечно, ему нужно, как приставлять значки друг к другу согласно новым правилам-языкам, что появляются ежечасно. А о том, что эта система значков — это ничтожнейшая преходящая часть культуры, которая исчезнет уже через несколько лет как устаревшая — ему не важно. Как не важна культура и нынешним троглодитам, дорвавшимся до старых запасов страны.

А столкнулся я с уничтожением библиотек значительно раньше, в самом начале перестройки. Зашел на кафедру геометрии, а там целый шкаф стоит, набитый старинными книгами. Посмотрел, что же там? А там труды классиков математики. Имена, известные всем. И книги, о которых слышал. Раритеты. Спросил: «Откуда?» Оказалось, что в университетской библиотеке не хватало места. Ну, они и решили уничтожить книги, что не пользуются спросом. Действительно, какой сумасшедший будет читать в наше время Эйлера на латыни? Спроса нет. Кто-то из знакомых библиотекарш сказала сотруднице кафедры: «Посмотри, может что и пригодится? Все равно сейчас сожжем.» Я тогда же высказался своему приятелю на этот счет, добавив, что сказали бы мне, я б утащил оттуда все, что поместилось бы в квартире. На что приятель сказал, что он был там как раз, когда состоялось очередное сжигание. Что в руки ему попался увесистый том на немецком языке. Он, как наполовину немец, который в детстве даже говорил по-немецки, поднял его и хотел забрать, потому что тот том был посвящен чему-то техническому из его области. Посмотреть ему дали, но забрать не разрешили. В томе этом имелся экслибрис Шпеера, министра вооружений гитлеровской Германии. Библиотека у Шпеера была отменная, я потом о ней даже читал. По репарациям она, как и многие другие вещи, пошла в СССР, попала (вся или часть — уж не знаю) в ростовскую университетскую библиотеку. И там встала в закрытый фонд. То есть ни в каких каталогах эти книги не числились, кроме закрытых. А вот началась перестройка — и тут начались разговоры, что надо бы отдать то, что относится к вывезенным из Германии культурным ценностям. Решили сжечь. Кто решил — кто его знает.

Вообще с этими самыми культурно-историческими ценностями одна морока. Архивы, вроде как, открыли. Но прошло какое-то время — и ввели ограничения снова. Жена моего приятеля работала в областном архиве. Как раз был в самом разгаре скандал, связанный с «Ледоколом» Суворова. И на очередной прогулке приятель говорит: «Жена моя сказала, что пришло распоряжение из Москвы уничтожить архивные материалы, связанные с мобилизационными предвоенными планами.» Наверное, уничтожили, не спрашивал я больше об этом. Поскольку архивная система работала в России, строго подчиняясь указаниям, особых надежд на то, что их не уничтожили, нет.

Дааа… А один старый университетский сотрудник, лаборант на физфаке, который собирал различные материалы, связанные с историей университета… Вот, спрашивается, зачем ему это было нужно, человеку без высшего образования, трепачу по натуре? Однако же был поумнее меня тогдашнего. Потому что я его истории слушал со скукой. Вот сейчас бы послушал с большим удовольствием, да некого. И материалы все его, фотографии и прочее, наверное, давно выкинули — кому нужно старое барахло, собранное полоумным лаборантом? Так вот, рассказывал он историю послевоенного возрождения ростовского университета. Оказывается, восстановили его исключительно из-за библиотеки. То, что это бывший Варшавский университет, переведенный в Ростов во время Первой мировой войны — это известно широко. Возможно, что только в Ростове. Легенда гласит, что когда возник вопрос о переводе Варшавского университета куда-либо внутрь России в связи с наступлением германских войск, то за право приютить его боролись многие города. Ростовские купцы четко понимали, что без университета их город — это невесть что. И университетскому совету Варшавского университета поступило предложение от Ростова, что они могут приехать в Ростов и указать, какие из зданий им нужны для самого университета и для проживания профессоров. И, говорят, что господа профессора ездили с представителем управы и указывали пальцем. И всё это было предоставлено. Как, контраст с нынешними чувствуется, а? А ведь заправляли в Ростове купчины, жлобы (кстати, для меня это слово имеет не только отрицательный оттенок, иногда надо быть жлобом), не чета нынешним тонкошеим. И как добыть копейку, и как ее сохранить соображали куда лучше всех этих, что образованные по учебникам.