Леонид Лебедев - Почти книга для почти людей

— А почему не отвечал?

Кузя пожал плечами.

— Но ты их хоть читал?

Кузя что-то пробормотал скороговоркой.

— Что-что? — переспросил Вася.

— Я их все собрал. Аккуратно уложил в коробочку. А читать буду, когда буду старый. Буду сидеть у печки и почитывать о твоем походе.

Эпиграф:

«Чтобы хорошенько поразмыслить, — сказал Кузя 777й, — надо иметь хорошую пищу для размышлений. Я считаю, — продолжил он, — что такой пищей может послужить шоколадка. Желательно, большая.»

Кузя был чрезвычайно воинственный король. Как только он просыпался, первым делом надевал шлем. Он был до того воинственный, что ему было все равно с кем воевать: с королями-неприятелями, королями-приятелями и даже с собственной бабушкой.

И вот однажды Кузя 777й проснулся в необычайно воинственном настроении. Он быстро натянул свой шлем и закричал:

— Ура! Вперед!

Но тут же услышал:

— Кушать подано, Ваше Величество.

Кузя продолжал рваться к военным действиям, но Кузина бабушка твердо заявила:

— Никаких войн до завтрака. Войны натощак всегда плохо кончаются!

Кузя смирился. Но еще не успев проглотить последнюю ложку манной каши, которую он терпеть не мог, выскочил из-за стола и с криком «Ура!» выбежал из замка. Крик был невнятный из-за каши. До того невнятный, что Главный Дворник заявил:

— Опять какой-то младенец разорался!

Потому что получилось «Уааа».

Пришлось Кузе выплюнуть остатки ненавистной каши, что он проделал весьма охотно. С удвоенной энергией Кузя возопил: «Ураааа!» Но войско не собиралось. Кузя ждал долго. И в конце концов пришел к единственному возможному объяснению: «Видно, у каждого есть своя бабушка. И с этим ничего не поделаешь.»

Так иногда бабушки бывают сильнее войны.

Жил-был один король, который более идиосинкразией. Это мудреное слово он узнал от своего Главного Мудреца. Мудрец так и сказал:

— У вас, Ваше Величество, наверное, идиосинкразия, — когда король покрылся пятнами, потому что Главный Повар не приготовил к обеду баклажаны и сбежал к другому королю. Так что даже покричать было не на кого.

Странная идиосинкразия была у короля. Он терпеть не мог всего, что начиналось на букву «с» и обожал всё, что начиналось на букву «б». Он любил булки, баранки, блинчики, битвы, борщ, балерин, Баха и даже бабушку. А ненавидел ссоры, склоки, скандалы, свары, сельдерей, сигареты, сюртуки и серых мышей. Как только он видел что-нибудь на «с», он сразу синел, а потом покрывался большими красными пятнами.

Однако время шло к пяти часам, а повар-изменник никак не хотел возвращаться от соседнего короля. Он почему-то ужасно дорожил своей головой и говорил, что не любит, когда на нее валятся все шишки. К громадному огорчению короля никто больше из придворных поваров не умел готовить баклажаны так, как ему нравилось.

И король издал приказ: «Выдать тому, кто приготовит для короля вкусные баклажаны, все, что тот захочет. Баклажанами.»

Через пол-часа нашелся повар, взявшийся приготовить кушанье. Король все время сидел за столом наготове, с вилкой в руках. Кушанье внесли. Король даже вытянул шею, когда подняли крышку с кастрюли.

— Синенькие поданы, Ваше Величество! — провозгласил повар.

Король побледнел, потом начал синеть, потом, перестав синеть, порозовел. А бабушка короля тут же приказала выпороть Главного Мудреца, чтобы не задурял ребенку мозги всякими глупостями.

Однажды король Кузя 777-й, прогуливаясь, забрел на базар. Кузино королевство находилось так далеко, что не попало ни на одну географическую карту, кроме карты, висевшей в тронном Кузином зале. На этой карте оно было такое громадное, почти как на самом деле. Только в три раза меньше.

Базар, к сожалению Кузиной бабушки, находился в соседнем королевстве. Каждый раз, прийдя с базара, бабушка говорила. что это не базар, а наказание. Что даже петрушки приличной нет:

— Королевство моей светлой юности, — говорила она, — было так прекрасно! Базар под боком! Тишина» Петрушка нежненькая, зелененькая! И надо же мне было выходить замуж за этого Кузю 775-го!

Одним словом, бабушка Кузи решительно не одобряла соседский базар.

Так вот, король Кузя 777й не случайно забрел на базар. Это был базар «светлой юности бабушки», который так часто вспоминался.

— Где здесь торгуют петрушкой? — спросил Кузя Первого Встречного.

Однако Первый Встречный, завидев Его Величество, со страху проглотил язык. Он не мог, наверное, сказать ни слова. Потому что только махнул рукой куда-то в сторону. Кузя пошел туда, а Первый Встречный понесся домой. Перед самым домом его слегка уже переваренный язык от быстрого бега вывалился наружу. И Первый Встречный, завидев Второго Встречного, с которым они жили на одной лестничной площадке, закричал: