Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Салони (в изумлении). Он сошел с ума.

Кьяретти (с недоверием проследив за Антонио взглядом). Не исключено.

Салони.Хуже смерти.

Кьяретти.А вы предпочли бы умереть или сойти с ума?

Салони (содрогнувшись). Дайте подумать… Я хочу работать, работать, работать.

Оба стоят неподвижно, глядя на Антонио, продолжающего прыгать через веревочку.

Кьяретти.Пожалуй, теперь… мы можем уйти.

Удаляются. Антонио сделав еще несколько скачков, резко останавливается и смотрит на дерево.

Антонио.Кто хочет умереть? Мученик? Отверженный? Или ничтожество? ( Вновь глядит на дерево.) Меня накроют простыней. Из-под нее будет торчать одна нога… Для фотографов. (Передергивает плечами от охватившего его неприятного чувства.) Нет, не здесь. А на глазах у людей. Я хочу прежде закричать. Открыть душу. Чтоб этот мертвец хоть на что-нибудь сгодился. (Кричит.) Дамы и господа!..

Антонио делает несколько шагов вперед и оказывается в зале чисто условного кинотеатра: кресла, пучок света, идущий от кабины киномеханика, лица зрителей то возникают из темноты, то вновь в нее погружаются. Раздаются взрывы смеха… На экране мелькают кадры какого-то фильма — в чем там дело, даже не понять. Антонио останавливается как раз перед проектором, но в это время в зале вспыхивает свет.

Антонио.Дамы и господа… Я кончаю с собой… (Приставляет к виску дуло револьвера.)

Все зрители (как один вскакивая на ноги). Неееееееет!

Антонио (с довольным видом отводит револьвер от виска). Такое единодушие прекрасно. А ведь, наверно, среди вас есть и воры и убийцы, и гомосексуалисты, и чревоугодники. Поистине прекрасно. Но чтобы увидеть такое единодушие, необходимы поистине чрезвычайные обстоятельства. (Вдруг резким движением вновь подносит оружие к виску.)

Все.Неееееет!

Антонио.Это решено. У меня уже рот полон земли. Теперь моя смерть — просто дело техники. Всего лишь «пум». (Имитирует выстрел.) Поэтому можете рассматривать мои слова как завещание… Я — художник. Художник и трус, дамы и господа. Но я это хотя бы признаю. И плачу за это собственной шкурой. А вы — нет. Вы всё держите внутри себя. И сидите тут… довольные… что удалось поглазеть. (Имитирует перед экраном их смешки и раскаты смеха, самых разных оттенков.) Поглазеть на что? Зачем вы приходите сюда? (Все сидят молча и неподвижно, испуганные. Антонио срывается на крик.) Зачем?

Зритель, заикающийся от страха.Что… чтобы… за… забыть. Чтобы… за… за… забыть.

Антонио.А надо бы помнить… Выложите наконец все, что у вас внутри… Выкладывайте… выкладывайте… Остальное — загадка. Ведь то, что держишь внутри, портится, тухнет, разве вы не знаете, что вы все в шишках?

Зритель в синем.Правда! У меня вот тут шишка. (Показывает на бок.)

Зритель в белом (дотрагиваясь до бледного зрителя, сидящего рядом). Этот весь в шишках. Святая мадонна, только посмотрите!

Антонио.Ну начинайте. Поднимите жалюзи!

Бледный зритель пытается заговорить, но это ему никак не удается.

Зритель в белом (указывая на бледного зрителя). Ему бы хотелось. Но у него не выходит…

Антонио.Конечно, без привычки. Хлопните-ка его по спине.

Соседи с обеих сторон бьют его по спине, как делают, когда кто-нибудь поперхнется… Один из зрителей, в галстуке бабочкой, снял пиджак, чтобы было удобнее себя ощупать, посмотреть, есть ли у него на тело бугры и шишки, а другой, подстриженный ежиком, выпустил из брюк рубашку. Все осматривают друг друга, ощупывают, пока еще не веря.

Зритель в галстуке бабочкой.Боюсь, что ни путаете лимфатические явления с моралью…

Антонио (иронически). В таком случае — ура! Значит, нечего и менять. (Кричит.) Пошли все в плавательный бассейн!

Зритель в синем.Нет, что-то не в порядке. Я согласен с этим синьором… Не в порядке. Утром, когда выходишь из дому, это ощущается в воздухе. Все так напряжено. Встречаю одного… Вот думаю, сейчас он начнет кричать. Такое впечатление, что он даже стал выше ростом. Однако ничего не произошло. В лучшем случае он взглянул на меня. Может, ожидал, что я…

Антонио.Ну а вы, вы что?

Зритель в синем.Я… Я подумал: раз так, заговорю с ним… Но как раз в момент, когда уже собрался открыть рот… Все вдруг опять стало, как всегда. Один закурил трубку. Другой поправляет спустившийся носок. И я боюсь ошибиться.