Юй Хуа - Братья

Кузнец понятия не имел, что за кот припрятан в мешке у Бритого Ли, и спросил:

— На кой черт тебе сдалась моя тачка?

— Ох! — вздохнул Ли и признался Кузнецу: — Мамка хочет наведаться в деревню на могилу к папке. Знаешь ведь, что она заболела, столько не проковыляет. Вот я и одолжу у тебя тачку прокатить ее.

Говоря это, Ли поставил на лавку свою бутылочку с глюкозой. Кузнец ткнул в нее пальцем и спросил:

— А бутылка на кой ляд?

— Это солдатская фляжка, — выдал Ли. Потом он пустился в объяснения: — Ехать-то до деревни далеко, и солнце припекает. Ежели мамка в дороге пить захочет, как быть? А в бутылочку воды нальешь, она по пути пить из нее станет, вот и выходит тебе самая натуральная солдатская фляжка.

Кузнец хмыкнул и произнес:

— Вот так, ядрен картон, и не скажешь, что ты, шваль малолетняя, почтительный сын.

Ли смущенно улыбнулся, высоко вскинул свою бутыль, покачал ее немного и сказал Кузнецу Туну:

— Здесь есть еще чуть больше, чем пятьдесят граммов глюкозы. Питательно, как ни крути.

Тут Кузнец прямодушно сказал:

— Ну, раз ты такой почтительный сын, одолжу я тебе тачку, так и быть.

Бритый Ли рассыпался в благодарностях. Потом он похлопал по лавке и с самым загадочным видом поманил Кузнеца присесть с ним рядом:

— Не буду я за просто так брать у тебя тачку. Я тебе отплачу. Как говорится, добром за добро.

Кузнец не понял:

— Каким еще таким добром за добро?

Бритый Ли тихонько произнес:

— Задница Линь Хун…

— О… — тут до Кузнеца дошел наконец смысл его слов.

С загадочным видом Кузнец уселся рядом с загадочным Ли, и тот в самых сочных красках расписал ему секрет заветной задницы. Дойдя до самого напряженного, самого волнующего момента, Ли остановился. Кузнец подождал какое-то время, и губы собеседника вновь зашевелились, только говорили они теперь уже не о Линь Хун, а о том, как Стихоплет Чжао в самый ответственный миг выдернул его наружу. Кузнец был разочарован: он вскочил, потирая ладони, прошелся туда-сюда и, не выдержав, выругался:

— Ох уж этот гребаный Стихоплет…

Хотя секрет задницы Линь Хун открылся Кузнецу лишь наполовину, он по-прежнему сочувствовал Ли.

— Если потом понадобится, то ты только свистни, — отдавая тачку, сказал он.

Ли затолкал стыренную из больницы бутылочку с глюкозой в карман и покатил тачку Кузнеца прямиком к Зубодеру Юю за приглянувшимся ему плетеным креслом. Он собирался одолжить и это кресло, а потом привязать его к тачке, чтоб Ли Лань могла с полным комфортом полулежа добраться до деревни. Когда Ли добрался до места, Зубодер как раз дремал на своем снаряде. От звонкого удара остановившейся тачки он в испуге вздрогнул всем телом. Потом раскрыл глаза и увидел перед собой Ли с тачкой. Рассудив, что ни Ли, ни тачка никак не могут быть клиентами, он снова лениво прикрыл глаза. А Бритый Ли, словно большой начальник, подошел к клеенчатому зонту и, заложив руки за спину, осмотрел разложенные на столике клещи и зубы.

Тогда близился уже конец культурной революции: она не текла больше сплошным бурлящим потоком, а пробивалась тонкой струйкой. Зубодеру не нужно было больше с помощью выдранных по ошибке здоровых зубов демонстрировать свою идейную позицию. Надерганные по недосмотру зубы только бы навредили его репутации. Идя в ногу со временем, Зубодер припрятал их вместе с банкнотами, решив, что у всех, как водится, семь пятниц на неделе и однажды из струйки может вновь образоваться целая река, и вот тогда-то он и вытащит эти зубы на свет божий.

Попялившись на разложенное на столе богатство, Бритый Ли не заметил там здоровых зубов. Постучав по столу, он громко спросил у Зубодера, лежавшего в кресле с закрытыми глазами:

— А здоровые? Где здоровые-то?

— Какие еще здоровые? — возмущенно раскрыл глаза Зубодер.

— Ну те здоровые, что ты выдрал, — ответил Ли, указав на стол. — Раньше они здесь лежали.

— Фигня! — гневно сказал Зубодер, распрямляясь. — Я, Зубодер Юй, сроду не вырывал здоровых зубов. Я, Зубодер Юй, рву только порченые!

Ли и не думал, что Зубодер так рассердится. Он тут же состроил улыбку и, следуя, как и Юй, за эпохой, постучал себя по голове со словами:

— Да, да, ты отродясь не выдирал здоровых зубов, я запамятовал.

Сказав это, он придвинул лавку к креслу Зубодера, сел и принялся подлизываться к нему, как только что подлизывался к Кузнецу:

— Ты, Зубодер Юй, самый первый на всю округу. Да если ты даже с закрытыми глазами станешь драть, и то вытянешь больной зуб, как пить дать.