Юй Хуа - Братья

— Послезавтра — день поминовения, я хочу пойти в деревню на могилу, но у меня нет сил пройти весь этот путь…

— Ма, да успокойся, — ответил он. — Я донесу тебя на себе.

Ли Лань улыбнулась и покачала головой. Она заговорила еще об одном сыне:

— Сходи завтра в деревню за Сун Ганом, чтоб вам вдвоем по очереди нести меня.

— Да не надо Сун Гана, — решительно замотал головой Ли. — И меня одного хватит.

— Не хватит, — ответила мать. — Дорога слишком длинная, ты один устанешь меня нести.

— Ну, устану, найду себе дерево, — замахал руками сын, — сяду под ним да отдохну.

Ли Лань по-прежнему качала головой:

— Сходи позови Сун Гана.

— Да не пойду я за Сун Ганом, — ответил Ли. — Сам придумаю, что делать.

Сказав это, он зевнул и собрался в соседнюю комнату спать. Дойдя до порога, Ли обернулся и протянул:

— Ма, да ты успокойся. Я тебе гарантирую, что ты с полным комфортом доберешься до деревни и с полным же комфортом вернешься оттуда.

Пятнадцатилетний Ли улегся на кровать, и ему понадобилось всего пять минут, чтобы найти выход. Потом он спокойно закрыл глаза и мгновенно захрапел.

На следующий день после обеда Ли не спеша вышел из дому и сначала отправился в больницу. Пошлявшись туда-сюда по больничным коридорам, словно родственник, пришедший навестить больного, он, улучив момент, проскользнул в ординаторскую. Оказавшись внутри, он, не торопясь, стал перебирать гору пустых емкостей от капельницы. Сперва он вытащил больше десятка использованных бутылочек от глюкозы и стал, поднимая их вверх, смотреть, в какой раствора осталось больше. Выбрав наконец самую полную, он быстро пихнул ее под одежду и мгновенно выскочил из ординаторской, а потом и из больницы.

Затем Ли с бутылочкой в руках счастливо вышел на улицу. Время от времени он вскидывал ее и покачивал перед глазами, чтобы проверить, сколько же там все-таки осталось глюкозы. Ему казалось, что больше пятидесяти граммов. За точным ответом Ли отправился в лавку, где торговали соевым соусом. Вскинув бутылочку, он поводил ей перед глазами продавца и спросил, сколько там было раствора. А продавец в лавке был большой мастак в этом деле. Взяв в руки бутылочку и качнув ее пару раз, он тут же определил, сколько в ней было жидкости: больше пятидесяти граммов и меньше ста. Бритый Ли ужасно обрадовался и, получив назад свой трофей, покачал его со словами:

— Это ж питательно.

С гордостью неся в руках свои не пятьдесят, но и не сто граммов глюкозы, он отправился в лавку к Кузнецу. Он знал, что у Кузнеца есть своя собственная тачка. На нее-то и нацелился Бритый Ли: он собирался призанять ее на денек и свозить на ней Ли Лань на могилу. Добравшись до лавки, Ли стал глядеть от порога, как Кузнец, обливаясь потом, кует железо. Посмотрев на это какое-то время, он сделал знак рукой, словно начальник, пришедший с проверкой:

— Передохни-ка.

Тун опустил свой молот и стал обтираться полотенцем, глядя на Ли, который уселся на излюбленной с юношеских лет лавке. Появление на пороге этой физиономии наглядно подтверждало пословицу о том, что без надобности в буддийский храм не ходят.

— Ты че пришел, шантрапа? — спросил Кузнец.

Бритый Ли рассмеялся и произнес:

— Я пришел за должком.

— Мать твою, — Кузнец махнул своим полотенцем. — Да когда я тебе, шваль малолетняя, был чего должен?

Ли снова посмеялся и напомнил Кузнецу:

— Да вот две недели назад, перед баней, ты кое-чего такое говорил.

— Что говорил? — Кузнец никак не мог вспомнить.

Бритый Ли самодовольно ткнул себя в нос и сказал:

— Ты сказал, что я талантище. Сказал, что непременно в этой жизни накормишь меня лапшой саньсянь.

Тут Кузнец Тун все вспомнил. Он повесил полотенце себе на шею и нагло произнес:

— Ну, сказал я это, и что ты теперь будешь делать?

Тут Ли принялся нахваливать Кузнеца почем зря:

— Что ты, Кузнец, за мужик? Ты как рыкнешь, весь поселок три раза встрепыхнется. Разве ж пристало тебе брать свои слова назад?

— Ах ты, дрянь эдакая.

Кузнец, рассмеявшись, ругнулся. После этих слов он уже не мог вести себя так бесцеремонно, как прежде. Подумав немного, Кузнец сказал:

— Я ж обещал тебе при жизни угостить тебя, дык я жить еще долго собираюсь. Когда угощу — это я еще не знаю.

— Хорошо сказано!

Ли, выставив большой палец, похвалил Кузнеца. Потом он рассмеялся и перешел прямо к делу:

— Вот что, лапшу твою я есть не буду. Ты лучше одолжи мне на денек свою тачку, и будем считать, что должок ты мне вернул.