Юй Хуа - Братья

— Ну, как дела?

Стихоплет тоже кивал и отвечал с улыбкой:

— Да так, ничего.

— Как там со стихами? — спрашивал Писака.

— Я в последнее время не пишу стихи, — отвечал Стихоплет. — Я в последнее время размышляю над эссеистикой. Название уже придумал — «Красотой Лючжэни рожденный».

— Отличное название, — нахваливал его Писака. — Только одним словом отличается от «Красотой Японии рожденный» Кавабаты.

Стихоплет сдержанно кивнул и спросил Писаку:

— А ты чем из рассказов нас порадуешь?

— Я в последнее время рассказы не пишу, — ответил тот. — Я размышляю над романом, название уже придумал — «Храм небесного спокойствия».

— Прекрасно! — воскликнул Чжао. — Всего чуть-чуть отличается от «Золотого храма» Мисимы.

Тут наши люжэньские таланты вновь обменивались поклонами. На том обычно и расходились. Народ, заливаясь хохотом, пялился на них и говорил, что эти два полудурка за час до того стояли и трепались вовсю — как этот жалкий час сумел превратиться в «последнее время»? Еще все спрашивали, какого хера они вечно кланяются друг другу. Наши старики, кто видел в детстве японцев, выскакивали вперед и объясняли, что это япошки так делают. На это некоторые зеваки, тыча пальцем в удаляющиеся фигуры, замечали:

— Эти двое — наше, лючжэньское, мудачье, ежу ясно. Какие из них япошки?

А Зубодер с Мороженщиком вдохновенно разгуливали по улицам поселка. Когда Ли еще больше разбогател на своем японском тряпье, они, как корабль, поднявшийся с наступлением воды, тоже обзавелись деньжатами. Зубодер Юй забросил к чертям свою толстенную «Анатомию», прибрал экипировку и объявил, что оставляет дело — все, кончился добрый зубодер; теперь, ежели у кого зубы и заломит, то ему будет на это наплевать. Тогда Мороженщик Ван последовал по его стопам — выбросил свой ларь и сказал, что уже со следующего лета нельзя будет увидеть в поселке старого Вана с его эскимо. Теперь, хоть сдохни ты от жажды, а ему будет все по барабану.

Зубодер в костюме «Мацусита»* и Мороженщик в костюме «Санъё»* знай себе били баклуши. Столкнувшись на улице, они принимались ржать, как заведенные, хуже лиса в курятнике. Отсмеявшись, Зубодер шлепал себя по карману и спрашивал:

— Денежки-то появились?

Мороженщик тоже хлопал по карманам и отвечал:

— А то.

Тогда Зубодер с удовольствием отмечал:

— Вот что называется одним скачком на небо запрыгнуть.

Потом он принимался с любопытством выспрашивать, что за фамилия красуется на костюме Мороженщика. Тот с гонором распахивал пиджак и демонстрировал вышитые на ярлычке иероглифы «Санъё».

— Ух ты! Да ты король электроники! — кричал Зубодер.

Мороженщик улыбался во все щеки, а Зубодер, не желая ни в чем уступать, распахивал свой пиджак. Там красовались иероглифы «Мацусита», и старый Ван тоже принимался вопить:

— Да ты тоже король электроники!

— Мы с тобой коллеги, — говорил Зубодер и добавлял: — Хоть и коллеги, а все ж конкуренты.

— Да уж, да уж, — кивал Мороженщик.

Тут к ним подошел в таком же костюме Сун Ган. Когда все лючжэньские мужики нацепили секонд-хенд, Линь Хун тоже бросилась на склад и через два часа раскопок отыскала там обновку на мужа. Статный Сун Ган в черном костюме по фигуре был красой всего поселка. Все, завидев его, вздыхали и говорили, что в таком виде он куда молодцеватей Сун Юя* и куда краше Пань Юэ*. Потом добавляли, что ему на роду было написано ходить в костюме. Слыша это, Зубодер с Мороженщиком согласно кивали, но в душе никак не могли согласиться.

Зубодер помахал Сун Гану, чтоб тот подошел.

— А у тебя чей? — спросил он, когда тот оказался рядом.

Сун Ган отвернул полу и ответил:

— Фукуда.

Зубодер подмигнул Мороженщику, и тот сказал:

— Отродясь о таком не слышал.

— И я не слышал, — поддержал его довольный Зубодер. — Да если сравнивать его с нашими, то он просто пешка.

— Правда, если поменять один иероглиф, то выйдет «Тоёда»*, - предложил Зубодер. — Будешь автомобильный король!

Сун Ган рассмеялся в ответ:

— Да мне и с Фукудой неплохо.

Зубодер разочарованно покачал головой, и Мороженщик повторил за ним. Они хоть и не могли похвастаться фигурой, продолжили гордо вышагивать по лючжэньским улицам, довольные победой над Сунгановыми ярлычками. Так они добрели до своего переулка и подошли к лавке Портного. Сам Портной успел уже, как и все, нацепить секонд-хенд костюм и потерянно сидел на лавке, где обычно торчали клиенты. Зубодер с Мороженщиком, улыбаясь, замерли у входа. Чжан бросил на них невидящий взгляд.