Надин Гордимер - Совсем другие истории

Этими долгими ночами, когда подкатывает к горлу тошнота, старая танцовщица ведет неторопливый свой рассказ, как будто говорит о чем — то постороннем.

Здесь произошло что-то ужасное, непоправимое. Мы не заметили, как это началось, и не противились, пока не стало поздно и не определился новый ход вещей — когда уже произошел этот ужасный роковой разлад между нашими мужчинами и женщинами. Когда мужчины говорят, что боятся отсутствия дождя, то женщины им отвечают: а мы боимся присутствия огня. Вот где трещина и даже разрыв. Что-то в нас вырвалось на волю, и этого не загнать назад.

Когда-то здесь жил великий принц. Собственно говоря, последний принц. Он был окружен легендами, как истый исполин. Сам писаный красавец, он женился на красавице — знаменитой танцовщице и искусительнице, которая родила ему сына и дочь. Он старел, его силы убывали, он стал плохо видеть, а она, танцовщица легенды, не желала увядать и блекнуть. В пятьдесят она смотрелась двадцатилетней. Когда же его силы стали таять, а чары власти ослабели, он стал ревнив не в меру…

(Пожав плечами, мисс Махарадж сразу перешла к концу рассказа.)

Крепость сгорела. И она, и он погибли. Он ее подозревал в любовных связях, но напрасно их не было. Росли дети, оставленные на попеченье слуг. Дочь стала танцовщицей, а сын — азартным игроком.

Жители деревни говорили, что старый принц в припадке ярости и гнева превратился в огромную огненную птицу, которая сожгла принцессу, а в наши дни может вернуться, чтобы превратить в пепел тех жен, мужья которых изъявят столь жестокое желанье.

А ты, спрашивает больная, что скажешь ты?

Не надо свысока смотреть на нас, отвечает мисс Махарадж. И не считай все то, что отличается от нормы, неверным или ложным. Мы — пленники метафор. Они преображают нас и открывают нам смысл нашей жизни.

Болезнь пошла на убыль, и ребенок, кажется, тоже был здоров. Вернуть здоровье — как отдернуть шторы. Она вернулась к своим привычным мыслям. Ребенок будет с ней, но больше она не попадет в ловушку игры воображенья и фантазий с человеком, которого она, как оказалось, не знала. Она вернется в свой город, улетит в Америку, родит там сына — и будь что будет. Конечно, без колебаний взять развод. Она не собирается мешать отцу встречаться с собственным ребенком. Он сможет его видеть без ограничений и даже ездить с ним на Восток, домой. Пусть ребенок будет воспитан в обеих культурах — отца и матери. Но довольно! Пора ей снова вести себя как взрослой женщине. Она даже может по — прежнему давать ему советы в его финансовых делах. А почему бы и нет? В конце концов, это ее работа. Она сообщила мисс Махарадж о своем решении, и старая плясунья заморгала, словно ее ударили.

Посреди ночи она была разбужена суетой и шумом во дворце — во внутреннем дворе и в коридорах. Она оделась и вышла из комнаты. Увидела сбившиеся в кучу повозки и автомобили: ржавый автобус, пару мотоциклов, довольно новую японскую машину для перевозки людей, открытый грузовик и джип защитного цвета. Танцовщицы мисс Махарадж — кто пел, кто переругивался — загружались в этот транспорт. Они вооружились тем, что под руку пришлось — палками, садовым инструментом, кухонными ножами. А впереди за рулем джипа сидела мисс Махарадж, нетерпеливо покрикивая на свое войско.

Что здесь происходит?

Тебя это не касается. Ты не веришь в сказки. Ты отправляешься домой.

Я еду с вами.

Мисс Махарадж обходится с джипом без церемоний, словно дрова везет, — не снижая скорости на ухабах и рытвинах и не включая фары. Разношерстная колонна трясется вслед за ней, и только лунный свет освещает дорогу.

И вот перед ними полуразрушенная каменная арка — ворота в никуда, а рядом лежит поваленное дерево. Колонна останавливается, включает фары. Танцовщицы проходят через арку, словно только через нее можно попасть на открытый пустырь за аркой, и как будто она — ворота в мир иной. И когда она, американка, поступает так же, у нее вновь возникает такое чувство, что через незримую преграду она проходит в зазеркалье, в вымышленный мир — туда, где истины иные.

Живая картина в освещенье фар. Помнишь старика-молодожена, который ехал к молодой невесте, привезенной издалека? И вот он снова здесь, кровожадный преступник, а рядом с ним юная жена, которая не может понять происходящее.

В глубине можно увидеть темные фигуры жителей деревни.

А перед злосчастной парой новобрачных стоит мисс Махарадж.

Женщины разражаются криком при виде неприглядного зрелища, но затем стихают — они боятся мисс Махарадж. Она стоит перед братом. В свете фонарей и фар их лица отсвечивают белым, желтым, красным. Они говорят на языке, который американке непонятен, она словно смотрит фильм без титров и должна понять по жестам, о чем они говорят. И вот она ясно слышит — как будто понимает каждый звук: мисс Махарадж велит брату положить конец вражде, что началась между их родителями, и слышит его ответ, который лишен смысла там, за развалинами этой арки. Он отвечает — сам превращается в огонь, и крылья с треском вылезают из лопаток, глаза пылают; его слова повисают в воздухе, а дыхание жар-птицы сжигает мисс Махарадж, оставляя кучку пепла, а затем обращается в сторону невесты выжившего из ума старика.