Владимир Топорков - Наследство

– Не забоишься в лесу? – засмеялся Егор.

– Одна, может быть, и испугаюсь. Только ведь я надеюсь…

– Молодец, что надеешься, – Егор усмехнулся. Неприятный, с горечью осадок от вопроса Елены истаял в груди и даже успокоил – правильно она поступила, что его романтический дух развеяла, человек на грешной земле живёт.

Они остались на ночлег в «гостевом домике». Завтра предстояло оправдываться перед Ларисой, придумывать какую-нибудь историю с рыбалкой для начальства, бессонной ночью у костра. Подобное было и раньше. Лариса и на этот раз поверит, и нечего травить душу. Впереди была ночь счастья.

Но всё-таки мысли о Ларисе не уходили, тяжёлый этот груз давил, как, наверное, давит тяжкий камень, и боль, вонзившаяся в виски, не ослабевала. Может быть, это совесть стучала звонким молоточком?

Буря разыгралась под утро. Откуда-то с высоты обрушилась на землю со свистом неудержимая тугая волна, взлохматила деревья, сделала их округлыми, как копёшки на лугу, на одной нудной ноте запела в проводах, зазвенела стёклами. А потом всё потонуло в сплошном гуле, точно там, на улице, яростно колотил дождь.

Евгений Иванович ещё сквозь сон вздрогнул от резких звуков, вскочил с постели. За светлеющим окном – утро шло на землю – с трудом просматривалась улица, пыль плотной пеленой завесила дома на противоположной стороне, растрёпанные берёзы приклонились к земле, словно хотели спрятаться от яростной стихии. Противно орали потревоженные грачи на деревьях, а на крыше – видно, незакреплённым оказался лист шифера – гулко ухало, и этот грохот вселил в душу тревогу.

«Быть беде, – подумалось, – взбесилась погодка». И Бобров торопливо начал одеваться, размышлять было некогда. Крикнул тёте Стеше, проснувшейся от бури:

– Дверь закрой за мной, иначе сорвёт! – и выскочил на улицу.

Сухая пыль обожгла лицо, противно заскрипела на зубах, ветер ударил в грудь так, что стало трудно дышать. Высоко вскидывая руки, точно вплавь по речке – вроде легче двигаться, он перескочил улицу, прижимаясь к домам, где было чуточку тише, побежал к гаражу.

Теперь у него появился автомобиль. Недавно после сева его пригласил к себе Дунаев и, не глядя в лицо, сказал:

– Я новую машину получил, а старую решил тебе передать. На память!

Специально сказал с пафосом, благодетель. Но теперь машина была кстати. Да и Егор выехал в Подмосковье за тёлками, значит, все беды на его голову.

Машина завелась быстро, рванулась с места стремительно, будто прыгнула в мутную пелену пыли. Солнце, как сквозь зимнюю метель, выкатывалось на востоке, било ярким красным огнём в стекло. Подумалось, что обычно к восходу солнца природа словно замирает, успокаивается, но сейчас ветер крепчал, пел на все голоса.

У скотных дворов суетились люди, таскали слеги, заготовленные для пригона, подавали их наверх, где тоже копошились человек пять.

«Коровник раскрывает ураган!» – это стало сразу понятно. По скрипящей деревянной лестнице он метнулся на чердак и точно окунулся в грохочущий ад. Старое помещение, ещё княжеской постройки, протяжно стонало и кряхтело под ветром, точно жаловалось на свою судьбину. Половина помещения уже была раскрыта, голые стропила, как рёбра, выступали в мутном свете, листы железа заворачивались в причудливые рулоны, с дребезжащим звуком срывались на землю.

– Евгений Иванович, сюда! – голос заведующего фермой Фомича дрожал, тонул в грохоте железа, в нудном скрипе стропил. Бобров побежал по чердаку, перескакивая через связи, и тотчас же поплатился за неосторожность – под ногой хрустнула и провалилась доска, острым концом ударила в живот, тупая, противная боль поползла к груди. Споткнувшись, успел Евгений Иванович схватиться руками за откос у стропила, и это спасло его. Он подтянулся на руках, высвободил ногу, перекинул тело вперёд и, почувствовав крепкие доски под ногами, облегчённо вздохнул.

Он ещё раз проваливался, пока добрался до Фомича по старому прогнившему потолку. Фомич силился втянуть бревно, уложить его на край крыши, где ещё не содрало железо, но силёнок не хватало поднять толстый конец бревна, врезавшийся в сгнившую жесть. Он оказался точно приколоченный, не поддавался, и Евгений Иванович поспешил на помощь, с силой надавил на бревно, толкнул его осевший конец вверх, и оно заскользило к коньку, осыпая их ржавчиной. С его помощью Фомич поднялся на перекладину, куском проволоки закрепил бревно, тугим хомутом прикрепив его к стропилам, и крыша точно присмирела.